Перед ним вытянулись Костелло и Рамирес. Два дурака, дослуживающие свой срок, которых он получил в нагрузку, когда два года назад заступил здесь на службу.
Костелло, который чувствовал себя не в своей тарелке, переминался с ноги на ногу. В вырезе расстегнутой рубахи у него на груди виднелись седые завитки волос и золотая цепочка с выгравированным именем: Тони. Ему не терпелось вернуться к своему кроссворду. Рамирес же мирно скреб себе голову.
Жан-Жан яростно сопел. Прочистил нос. Воззрился на белые туфли Костелло — эту модель перестали выпускать годах в пятидесятых. Потухший взгляд Раймона Рамиреса был совсем сонным. Наконец он махнул рукой и мстительно произнес:
— Ладно!
Рамирес подскочил. Костелло вздохнул.
— Костелло, отправляйся по ветеринарам. Пусть предоставят тебе списки своих клиентов, у кого есть такая живность.
— В такое время не много их работает..
— Пойдешь по тем, что работают. Знаю, сейчас парятся на работе только идиоты, но мы как раз такие идиоты и есть. А ты, Рамирес, отправляйся в собачий приют!
— А что мне там делать, шеф?
— Проверишь, нет ли в приюте животных, о пропаже которых заявлено. О'кей?
— Пропавшие… там… Прямо в точку, шеф! Вмиг обернусь.
Они удалились, шаркая ногами. Как бы их не хватил удар за два года до пенсии!
Жан-Жан тем временем размышлял, сможет ли он наверстать упущенное с Мелани, если его жена отправится с девочками на Корсику.
Коротышка рассматривал собачью голову. Под ухом была татуировка. Умно, однако! Он запихал голову в пластиковый мешок, завязал его и выбросил в помойный бак.
Если бы не я, ее бы разрезали живьем. В некотором смысле я оказал ей услугу. Чистая смерть. Иначе — вивисекция… Благодаря этому мерзавцу Мартену у лабораторий всегда есть свежее мясо для опытов. Хорошо, я сообразил сохранить ключи, когда эти идиоты меня выперли. Действительно, отлично сработал. Стоит ли убивать какую-нибудь развалину, чтобы всего лишь украсть собачонку. Гоп-ля! — никто ничего не видел, никто ничего не слышал.
Как ни крути, каждый умирает по-своему. Иначе все бы были запрограммированы работать какое-то время, а потом — баста! Сдох как батарейка. В конце концов, от чего-то ведь надо умирать. И что — умереть от руки убийцы хуже, чем от рака печени? Смерть от рака — благороднее?
Это как с девчонкой: может быть, она бы расшиблась лет через пять на скутере. И потом, какая разница этому гребаному миру — девчонкой больше, девчонкой меньше? Они каждый день тысячами мрут, и всем плевать, а на меня всех собак готовы повесить, потому что я отсекаю какие-то единицы от этого говенного общества. Какой-нибудь мудак из НАТО кидает бомбы на беженцев — сто трупов зараз! Он говорит: «Извините!» — и дело кладется на полку, а я? Пожизненно! Приговорен возиться с цыплятами из инкубатора!