Обстановка опасно накаляется. В довершение мы замечаем, что прямо перед Шлёмой стоит здоровый десантник в чине старшего лейтенанта. Шлёма одет в форму, а мы с Колей уже военные куртки стянули и остались в разноцветных футболках, чтобы особо не светиться. Лейтенантище наступает Шлеме на край его "сланца", а самого хватает за шиворот. Шлема начинает жалобно оправдываться: "Товарищ старший лейтанант, я был на полевом занятии по топографическому ориентированию. Закладку ставил в болото. Чтобы не мочить ботинки, решил разуться, а когда вернулся, то увидел, что их кто-то украл. Пришлось из подручных материалов смастерить временную обувь. Вот с маршрута сошел, направляюсь в часть!"
Народ тут же переметнулся на сторону Игорька, стал орать на офицера и просить отпустить бедного солдатика. Рядышком едет какой-то русский мужик, тот начинает гневно расспаршивать подробности. Другой мужик, уже литовский, начинает с ним спорить, доказывая, что литовцы такого сделать не могли, а обувку скорее всего спёрли другие русские. И тут этот литовец замечает Колю, за спиной которого болтаются армейские ботинки, явно десантного образца. Литовец спрашивает Шлёму: "соолдатас, у-уу тебя таакие виисокие боотинки были?" А потом указывает на Колю - "воон он воор!!! Я же гоовоорил, руусский!" К нам через толпу начинает продираться разъяренный громила-старлей. Ничего не понимающий водила останавливает автобус и на счастье открывает двери. Я и Миля долго не думаем - выпрыгиваем из автобуса и даем стрекоча от греха подальше. Через секунду десантируется Шлёма и шлепает своими покрышками нам в след. В догонку что-то орёт высунувшийся лейтенант, но тут двери закрываются, и автобус отходит. Мы переводим дыхание, заставляем Ламина обуть его злосчастные новые БД и бредём назад к остановке ждать следующего автобуса.
ПРИКОПНИТЕ БАБКУ
Вот и пролетела войсковая практика, мы вернулись в Ленинград. Завтара добрый дядька Ридкобород будет приминамть устный зачет за паршютно-десантную подготовку, а сегодня делать нечего. Не, ну по идее надо книжку читать. Но это совсем дело лишнее - он еще вчера вечером позвал Батю, нашего художника Виталика Руденко, и приказал ему каллиграфическим почерком подписать все зачётки. В графе "оценка" было велено написать "зачтено". А потом Ридкобород во всех зачётках расписался. Батя порученную военную тайну в секрете не сдержал - срали мы теперь на этот зачёт. Больше никто ничего учить не будет. Будем гулять и к отпуску готовиться.
К нам в комнату забегает взволновнованный ленинградец Вовка Чернов. Чернов, это курок с третьего взвода. Он не десантник, но всё равно мне с Колей друг.