– Что ж вы, горе не беда? Человек в воде валяется, а вы и ухом не поведете? – сказал Николай Иванович, подходя к бабам. – Хоть бы трактор вытянули.
– А он не наш… Погоревский!
– На чем его вытащить, на кобыльем хвосте, что ли?
– У них, видать, спросу нет на трактора-то… Намедни один их трактор неделю проторчал в затоне.
– Они рыбу ловить приезжали на тракторе.
– Жарынь… Кому работать хочется?
– Это что! Вчера на пожарной машине прикатили на рыбалку. Перепились все… У них и сети стащили.
Бабы обступили председателя полукругом, и наперебой корили погоревских, Николай Иванович посмеивался, подзадоривал их:
– Поди, сами вы и стащили сети. Не побоялись подолы-то замочить.
– Пастухи! – радостно всплеснув руками, подсказала проворная старушка в облезлом мужском пиджачке. – Эти «шумел камыш» играют, а те на другом берегу в кустах сидят. Эти наигрались да уснули. Те сети стащили, а колья от сетей в костер погоревским положили. Пусть, мол, погреются на заре.
– Смеху что было!..
– Озорники, вихор их возьми-то!
Смеялись дружно… В Пантюхине воровство сетей считается простой шалостью. Потом все бабы враз заговорили о деле, ради чего они и побросали грабли, увидев председателя.
– В столбовской бригаде вчера ячмень давали?
– Давали, – ответил Николай Иванович.
– По сколько? По два пуда на едока?
– По два.
– А нам когда дадут?
– Чем Пантюхино хуже Столбова?
– Завтра и вы получите.
– А чего-то говорят, будто из района запрет поступил?
– Не давать, мол, колхозникам ни грамма зерна, пока с государством не рассчитаются!
– Значит, столбовским дали, а нам нет?
– Тогда пускай они и работают.
– А мы и на работу не пойдем!
Николай Иванович поднял руку, и шум утих. «Вот тебе и бабье радио! И когда только узнать успели?» – подумал он. Запрет на выдачу зерна колхозникам и в самом деле поступил от Басманова. Но Николай Иванович запер эту бумагу в сейф. И все-таки выдали «секрет».
– Я вам сказал, что завтра получите. А нет – наплюйте мне тогда в глаза.
– Ой, Николай Иванович! Смотри, нас много… Заплюем!
– А може, слюна у кого ядовитая? Глаза лопнут.
– Никола-а-ай Иванови-и-ич! – вдруг, покрывая бабий гвалт, ухнул кто-то со стороны речки хриплым басом.
Все оглянулись; там, на дощатой «лаве» стоял Терентий, сторож со скотного двора, и махал рукой. За разговором никто не заметил, как прошел он всю «лаву» и теперь стоял на самом конце, широко расставив ноги в резиновых сапогах, как будто в лодке плыл. Терентий был стар и худ, синяя распоясанная рубаха просторно висела на нем, как на колу.
– Ну, чего машешь? – крикнул ему председатель. – Иль сам не можешь подойти?