— Не с тобой.
— Я просто спросил. Особо не надеялся — больно надо!
— Отдай пистолет.
— Красавчик, ты должен помнить, о чем я говорил. Дона Флореста разозлена на тебя. Не совершай новых ошибок!
— Я об этом помню, — сквозь зубы процедил Лусио.
Собеседник ухмыльнулся. Протянул ствол рукоятью вперед и играючи убрал, когда Лусио попытался взять в первый раз. Но затем все-таки отдал.
— В письме указан телефон, по которому следует позвонить. В случае если…
Правую глазницу курьера резко обожгло, и половина мира тотчас потухла. Яростная боль в голове возникла лишь потом, когда он обнаружил, что лежит на песке, а в лицо ему направлен ствол и Лусио нажимает на спуск второй раз.
Лусио давил на курок до тех пор, пока выстрелы не сменились звонкими щелчками, а ему хотелось нажимать еще и еще. Лицо курьера провалилось и выглядело как кровавая каша. Но он все-таки стер заносчивую ухмылку.
3
Это всегда наступало после убийства, когда исчезала угроза, когда он опускал ствол. Приступ короткого, парализующего страха.
Стоя посреди пляжа в одних плавках над мертвым телом, Лусио съежился в ожидании внезапного удара. Картинка всплывала непроизвольно — молния ударяет в затылок или в плечо, проходит внутрь, выжигает органы. Видение длилось несколько секунд, но повторялось из раза в раз с самого детства — с тех пор как он впервые застрелил человека.
Это случилось, когда Лусио было одиннадцать. Жертвой стал ровесник. Застрелить его приказал главарь банды, четырнадцатилетний пацан, самый старший из них. Банда наводила ужас на прилежащие к фавеле городские кварталы: грабила прохожих и магазины, воевала с другими бандами. Сейчас он не помнил лица первой жертвы; кажется, тот принадлежал фавеле, с которой у них шла война. Лусио без колебаний выпустил пулю, чувствуя, как стремительно растет его карьера. Правда, после убийства он испытал небывалый страх, загнавший мальчика в тесный подвал дома матери. Его мучили не угрызения совести. Маленький Лусио страшился божьего гнева.
Отца он не помнил, тот умер от малярии, когда мальчику было около года. Воспитывала его мать. Она продавала гребни возле туристических отелей и отличалась чрезмерной религиозностью. С самого детства эта женщина наглядно демонстрировала сыну, что случается с теми, кто нарушает Божьи заповеди. Когда он пытался стащить из буфета кусок сахара или украсть мелочь из кошелька, она незаметно подкрадывалась сзади и со всей мочи била его жестяным подносом по затылку. Лусио до смерти пугало неожиданное появление матери, но еще больше — оглушительный грохот. Он плакал, держась за затылок, объятый тупой болью, иногда липкий от крови, а мать стояла над ним — огромная, словно великанша, — и повторяла, что он испытает именно это, когда совершит настоящий грех. Только Бог не будет таким милостивым, как она. Лусио будет гораздо, гораздо хуже.