«Мой доклад!» — мысленно закричал Андрей, Кривокрасов все перевернул с ног на голову. Родные исследования, плоть его плоти, больше не принадлежали Ильину.
— Ожидаю твоего возвращения на кафедру. Чем собираешься заняться?
— Не знаю, — буркнул Андрей.
— Сновидениями теперь занимается отдельная лаборатория. У них оборудование, средства, специалисты. Мы все прекрасно знаем твой вклад в эту работу, но пришла пора сделать акцент на другом.
— На испытаниях снотворного, — догадался Андрей, чувствуя, что закипает.
— Ты все понимаешь лучше меня! — Кривокрасов похлопал его по плечу, при этом гримаса брезгливости не сходила с лица. — Сам посуди, ну кому нужны эти сны! Пусть Ковальчук в них ковыряется, у него для этого собран народ. Мы же с тобой займемся серьезными вещами. Вот характеристика препарата, почитай на досуге.
Он сунул в руку Андрея сложенный лист с проступающими на тыльной стороне подписями и синими печатями.
— Да, кстати. — Аптекарь почесал подбородок. — Ковальчук просил узнать, не осталось ли у тебя каких-нибудь записей по работе со сновидениями? Мыслей там, анализа, дневников. Ты ведь наверняка куда-то все записывал.
Андрей почувствовал, как в голове разрастается тупая боль. От нее потемнело в глазах.
— Это мои исследования, — с трудом произнес он. — Я посвятил им лучшие годы!
— Понимаю, ты расстроен, что так вышло. Но ведь случилось несчастье. Пришлось срочно искать замену.
— Вы отстранили меня от участия в конференции еще до того, как я попал в аварию, — произнес Андрей, волнуясь. — Вы уже тогда переписали меня на Ковальчука!
Кривокрасов задохнулся от возмущения:
— Ты все перепутал своей больной головой. Ковальчук отправился в Париж, когда стало ясно, что не можешь ехать ты.
Произнести следующую фразу Ильину стоило огромных усилий.
— Вы лжете.
Лицо Кривокрасова налилось кровью.
— Я лгу? — угрожающе спросил он. — Я?
Не в состоянии выдавить из себя ни слова, Андрей упрямо смотрел на начальника. И тогда Аптекарь обрушился на него словно ждал этой возможности:
— Да как ты посмел мне сказать такое, юродивый! Тебе башку проломили! Ты не можешь ничего помнить! Восемь месяцев в коме!
— Я помню тот день.
— Он думает, все должны его жалеть! — Кривокрасов его не слышал. — Инвали-и-ид… Да ты должен быть благодарен, что я работу предлагаю, а он говорит мне такое! Зазнался ты, Ильин, ох зазнался! Что за хамское поведение? Не дай бог услышу еще раз!
— И что? — завелся Андрей. От ярости сводило скулы. — Что вы сделаете?
— Увидишь! — воскликнул Кривокрасов, потрясая в воздухе кулаком. — Я добьюсь повторной комиссии. Вылетишь из клиники пробкой! Пробкой вылетишь, понял меня? Остаток жизни будешь существовать на пособие по инвалидности.