Борис закурил, отвернувшись на минуту от панорамы моря, а потом снова стал глядеть на волны. Смотреть на море было гораздо приятнее, чем любоваться жалким человеческим муравейником на пароходе. Папироса ли, бесконечные волны или мерный шум пароходной машины сыграли свою роль, но Борис совершенно успокоился. Он начал думать, что его положение лучше, чем у многих. Он молод – нет еще и тридцати, – силен и здоров. За полтора года боев он даже не был серьезно ранен. Его не зарубили махновцы в степях Южной Украины, не утопили красные в Новороссийской бухте. Бог или везение помогли ему тогда спастись. Все это время он не испытывал никаких колебаний, он твердо знал, что будет воевать до конца, а после покинет Россию. Что бы ни случилось, с красными ему не по пути. Последнее окончательное решение далось ему легко, ведь у него не осталось близких в далеком Петрограде. Мать умерла, а сестра Варя ждала его в Константинополе. Борис надеялся, что там же он встретится с еще одним близким человеком – другом детства Петром Алымовым. Куда труднее было принять решение тем, кто оставил в далекой России родных и близких или хотя бы надежду на то, что они живы.
Борис вспомнил, как читали офицеры листовки с обращением «красного генерала» Брусилова, тот обещал оставшимся офицерам армии Врангеля полную амнистию. Кое-кто поддался на явную провокацию. Борис не верил, что Брусилов по доброй воле участвовал в этой интриге красных, но Бог ему судья…
Рядом с Борисом остановился седой артиллерийский капитан с багровыми шрамами от сабельных ударов на лице. Видно, капитану хотелось поговорить, и он готов был обратиться к любому попутчику.
– Да, господин поручик, – сказал он Борису задумчиво, – выкинула нас Россия как нежеланных детей… Да и Россия ли это в самом деле? Мог ли, допустим, Антон Павлович Чехов представить, что в той провинциальной и скучной стране, о которой он писал, такая свистопляска развернется? Скучали господа, пили чай с вареньем, крыжовник, видите ли, с блюдца ели, о смысле жизни от скуки рассуждали… Барышни мечтали о несбыточном в нарядных кисейных платьях, сокрушались, отчего они не летают… Пыль, жара, скука, скука непревзойденная, телеграфисты стишками балуются, отставные пристава вишневую наливочку кушают… И вдруг – буря! Вьюга кровавая! Мильонные рати сшибаются посреди степи как во времена Чингисхана или Тамерлана! Да ведь тот же Махно – чем тебе не Тамерлан? Конные орды степь в камень сбивают, крик дикий вздымается до небес! Великое переселение народов! Латышские полки, китайские дивизии, чехословацкие корпуса – и вся эта варварская страшная лавина катится по нищей провинциальной России… Дикие, страшные времена, средневековье!