Поведение прекрасной турчанки тоже было совершенно объяснимо. Она поняла, что их с доктором операция провалилась и теперь пыталась унести ноги. Что касается англичанина, то тут Борис испытывал некоторые сомнения. Мистер Ньюкомб очень изменился. Вместо растерянного, испуганного, подавленного своим предательством человека перед Борисом стоял важный надутый тип. Возможно, он блефовал. Но Борис заметил, что и Гюзель посматривает на англичанина с каким-то странным выражением. Однако нужно было на что-то решаться. Борис не боялся, что ему помешают люди доктора ван Гулля – если бы у него еще оставались таковые, то они были бы здесь, в морге госпиталя святой Агнессы. Борис опасался, что явятся англичане, которые упустили в свое время Гюзель и Ньюкомба, и тогда они с Саенко окажутся в затруднительном положении, потому что Борис не может предъявить им никаких документов, а если использовать при объяснениях фамилию полковника Горецкого, так ведь кто их знает, как они к этой фамилии отнесутся. Нет, нужно спешить.
– Ну-ну, – с сомнением в голосе проговорил Борис, – отведу-ка я вас всех к полковнику Горецкому, – пускай он сам разбирается, кто прав, а кто виноват…
– О мосье Ордынцефф! – Гюзель испустила столь жалостный стон, что ни одно мужское сердце не должно было остаться равнодушным, – мосье Ордынцефф, поверьте мне, я ни в чем не виновата! А коли попаду в руки англичан, они припомнят мне многое… грехи моей юности…
«Да уж, милая Гюзель, англичане с тобой церемониться не станут, – подумал Борис. – Ишь как мистер-то остервенился, прямо глазами ест…»
Борис обменялся с Саенко многозначительными взглядами и, поведя дулом нагана, решительно сказал:
– Все, дискуссия закончена. Все сейчас же дружно отправляемся к полковнику Горецкому.
– Вы забываетесь, молодой человек! – мистер Ньюкомб негодовал. – Я как представитель оккупационной службы…
– Все! – отрезал Борис. – Едем к Горецкому, а он уж там разберется, какой вы там представитель!
Мистер Ньюкомб, крайне возмущенный неуважением, проявленным к британской оккупационной службе в своем лице, гордо проследовал к выходу. Гюзель шла следом. Саенко, волоча наскоро связанного и полностью деморализованного доктора ван Гулля, оказался возле дверей одновременно с прекрасной турчанкой. Пропустив ее вперед, он замешкался, на мгновение прикрыв дверь… Гюзель тут же бросилась бежать по коридору.
– Держите, держите шпионку! – яростно завизжал мистер Ньюкомб, не предпринимая, однако, никаких самостоятельных действий.
Саенко топтался в дверях, Борис, который замыкал шествие, явно не спешил в погоню. Когда они, наконец, выбрались в коридор, турчанки уже и след простыл, а возмущенный англичанин кипел, как забытый на огне кофейник: