– Мосье Жан!
Марокканец тоже обрадовался встрече. Лидии Антоновне неудобно было рассказывать ему о своих глупых женских страхах, но мосье Жан настоял на том, чтобы проводить ее до дому. Тайком обернувшись, Лидия Антоновна никого на улице не заметила и подумала, что, наверное, на старости лет ей начинает мерещиться черт знает что. В самом деле, кто может преследовать ночью ее, такую немолодую, некрасивую и бедную. Наверняка, эти шаги просто послышались ей… Подойдя к своему дому, она подумала, что следовало бы пригласить мосье Жана на чашку чая, но тут же вспомнила о квартирной хозяйке, которая, конечно, будет очень недовольна… К тому же дома у нее ничего нет, чем можно угостить приличного черного господина. Но мосье Жан, видимо, и сам не захотел причинять ей неудобства и весьма деликатно откланялся.
Лидия Антоновна, стараясь не шуметь, поднялась в свою маленькую комнатку, разделась, легла в узкую холодную постель. Хоть она и чувствовала себя усталой, сон не шел к ней. Она думала о своей жизни.
Счастливое петербургское детство вспоминалось чередой праздников – таких, как тот домашний маскарад, где она была одета пажом. Рождество, несуровая зима, скрип санных полозьев, отцовская шуба с седыми бобрами, шоколад от Жоржа Бормана, сползающая змейкой золотистая мандариновая кожура, лимонная кожура чудесных эрмитажных голландцев, голубые василеостровские линии, Бестужевские курсы, горячие разговоры о будущем – своем будущем и будущем России, несуровая петербургская зима, чайная на углу Среднего и Седьмой линии, пара чая – маленький яркий чайник с заваркой на большом чайнике с кипятком, и так славно греть об них руки, горячие бублики, веселый мичман с прозрачными серыми глазами, несуровая зима, скрип санных полозьев, запрокинутое счастливое лицо…
Мичмана звали Володей. Он стал лейтенантом флота, они были помолвлены, началась русско-японская война… Письма шли очень медленно, газеты страшно было открывать. Лейтенант Владимир Ланской погиб в бою при Цусиме, океанские воды сомкнулись над его телом, а письма от него долго еще приходили в Петербург…
Лида замкнулась, ушла в себя. Годы проходили, она отказалась от мысли о замужестве, зато привязалась к своим племянникам, детям брата Ванечки. Занималась с ними языками, музыкой – она хорошо играла на фортепьяно…
Потом началась война. Лидия Антоновна вязала носки для солдат, собирала посылки, ухаживала за ранеными в госпитале святой Елизаветы. Хотела было пойти в сестры милосердия, но не смогла расстаться с племянниками, слишком была привязана к ним. Потом одна за другой случились две революции, и нормальная жизнь кончилась.