Закат на Босфоре (Александрова) - страница 80

Борис повернулся к Менару и сказал самым любезным тоном:

– К сожалению, большая часть библиотеки осталась в Баку, у красных. Но кое-что управляющий Гаджиева передал мне по его завещанию. Например, замечательную рукопись Омара Хайяма…

– Как, у вас – «Тебризский рубайят»? – француз моментально разволновался, его неестественно бледное лицо покрылось пятнами нервного румянца.

– Да, управляющий Гаджиева именно так назвал эту книгу… Она прекрасно сохранилась, необыкновенно красиво орнаментована…

– Я должен увидеть этот манускрипт! – взволнованно воскликнул Менар.

Казанзакис удивленно переводил взгляд с Бориса на француза. Гюзель сердито топнула ножкой:

– Поль, вы, кажется, забыли, что находитесь у меня в гостях! Какая-то книжка для вас важнее моего внимания?

– Этому манускрипту больше семисот лет! – вскричал француз.

– Значит, это еще и очень старая книжка, – желчно произнесла Гюзель, оставив за собой последнее слово.

Менар, не обращая на ее сарказм внимания, продолжил, обращаясь к Борису:

– Когда я мог бы увидеть рубайят?

– Да когда хотите, – Борис пожал плечами, недоуменно переглянувшись с Гюзелью – мол, что за странный человек этот француз?

Теперь и Гюзель заинтересовалась предметом их разговора.

– Что это за книжка, о которой Поль говорит с такой страстью? Я хочу увидеть ее…

– Ваше слово – закон, – галантно поклонился Борис. – Прошу вас, если хотите, прямо сейчас поедем в мою гостиницу, я покажу вам рубайят Гаджиева.

– Едем! – вскочил Менар с несвойственной ему живостью.

Казанзакис высказался в том смысле, что он присоединится к ним из чистого любопытства.

– Нет-нет, – раскапризничалась вдруг синеглазая красавица, – только завтра. Завтра утром при свете солнца книга будет выглядеть гораздо привлекательнее!

Поль Менар посмотрел на нее и отвернулся, пробормотав какое-то ругательство. Однако спорить с Гюзелью никто не посмел, и условились встретиться завтра у нее, чтобы всем ехать смотреть книгу.

Невысокий, скверно выбритый турок в сильно поношенном чесучовом костюме и несвежей шелковой феске шел по людной кривой улочке Галаты, высматривая клиента. Маленькие бегающие глазки выдавали в нем сутенера, а темные мешки под глазами и землисто-серая кожа – наркомана. Здесь, на Галате, хороших клиентов было не найти – настоящие клиенты наверху, на сверкающих улицах Пери. Но туда ему ходу не было, после скандала в игорном доме Кандалакиса, где соотечественники побили его за нечестную игру. После этого ему пришлось изображать из себя турка и накрепко забыть, что на самом деле он – грузинский князь.