– Мон, моль, как вы? Что он вам сделал?
Не вместе, но почти вместе близнецы ответили шепотом:
– Хорошо. Ничего.
– Не бойтесь. Мы вас в обиду не дадим.
Полицейские стали осматриваться и увидели сенник. Кастрюли и сковородки.
Надувного гусенка.
Сувенирного коалу с разболтавшимися глазками-пуговками.
Шариковые ручки с лондонскими улицами.
Носочки с разноцветными пальчиками.
Красные пластмассовые солнечные очочки в желтой оправе.
Часики с нарисованными стрелками.
– А это чье? Откуда? Кто это сюда натащил? – Нота беспокойства в голосе.
Эста и Рахель, полные дохлых рыб, смотрели на него молча.
Полицейские переглянулись. Они смекнули, что надо сделать.
Сувенирного коалу взяли для своих детишек.
Ручки и носочки – тоже. У полицейских детишек будут на ногах разноцветные пальчики.
Гусенка прожгли сигаретой. Хлоп. Резиновые ошметки зарыли.
Никчемушный гусь. Слишком узнаваемый.
Очочки один из них надел. Другие засмеялись, поэтому он какое-то время их не снимал. Про часики все дружно забыли. Они остались в Историческом Доме. На задней веранде. Ошибочно фиксируя время события. Без десяти два.
Они отправились к реке.
Семеро принцев с карманами, набитыми игрушками.
Пара двуяйцевых близнецов.
И Бог Утраты.
Идти он не мог. Так что пришлось тащить.
Никто их не видел.
Летучие мыши, они слепые ведь.
В полицейском участке инспектор Томас Мэтью послал за двумя стаканчиками кока-колы. С соломинками. Нижний чин услужливо принес их на пластмассовом подносе и дал двоим перепачканным детям, которые сидели у стола напротив инспектора, лишь ненамного возвышаясь головами над настольной мешаниной бумаг и папок.
Итак, второй раз за две недели Эста хлебнул Страха. Холодного. Шипучего. Нет, хуже идут дела с кока-колой.
Ему шибануло в нос. Он рыгнул. Рахель хихикнула. Она стала дуть в соломинку, пока газировка не потекла ей на платье. И на пол. Эста принялся читать вслух плакат на стене.
– атомярП, – сказал он. – тыпО, ьтсоньляоЛ.
– ткеллетнИ, ьтсоннелмертсуелеЦ, – подхватила Рахель.
– анитсИ.
– ьтсонсЯ.
Инспектор Томас Мэтью – надо отдать ему должное – и бровью не повел. Он уже успел почувствовать нарастающую в детях неадекватность. Обратил, к примеру, внимание на расширенные зрачки. Все это было ему знакомо… Аварийные клапаны человеческой психики. Ее уловки в борьбе с травмой. Делая на это скидку, он задавал вопросы по-умному. Как бы невзначай. Вворачивая их между «Когда у тебя день рождения, мон?» и «Какой твой любимый цвет, моль?»
Мало-помалу – кусочками, вне последовательности – картина начала проясняться. Подчиненные сообщили ему про кастрюли и сковородки. Про сенник. Про дорогие сердцу игрушки. Все это обрело наконец смысл. Инспектор Томас Мэтью не видел в том, что он узнал, ровно ничего забавного. Он послал джип за Крошкой-кочаммой. Позаботился о том, чтобы в момент ее появления детей в комнате не было. Когда она вошла, он не удостоил ее приветствия.