Мечевик из меня, конечно, никудышный. Но только не сейчас. К тому же Рюг с Лэном чему-то меня учили. Падая на спину, я еще несколько растянутых мгновений наблюдал, как подлегает, отражаясь в зеркальном своде, голова, а потом время снова втиснулось в привычное русло, и поток его уже мчал с обычной, сумасшедшей скоростью.
Завертелась какая-то безумная карусель. Вот пленники механтропов, бросив душить, пинать и кусать друг друга, плотной стеной движутся прямо на нас с Ведьмой. Вот я замер с бесполезным мечом в руке – не рубить же их, в самом деле? И тогда свое слово произносит Лиз.
Да еще какое! Словом это назвать трудно. Просто я вдруг обнаружил, что спешившаяся Ведьма стоит прямо в центре событий, стоит, стиснув ладонями виски, и пронзительно, на пределе слышимости визжит. Но глаза ее… помирать буду – не забуду эти черные сполохи. На мгновение меня накрыло волной ужаса – ужаса животного, невыносимого, так что ноги сами понесли меня прочь, но тут чьи-то теплые пальцы пробежали по моим мозгам, я «услышал» Шура: «Спокойно, малыш!» – и ужас отпустил.
Да, это был еще тот ментальный удар. Толпа ринулась кто куда, а вариантов, собственно, было два, по коридору туда и по коридору сюда, и тут мы вспомнили о механтропе-женщине. А она, оказывается, никуда не делась, и пришлось нам позорно отступить к грузоотсеку, потому что заговорил ее пистолет, и только Рюг с Лэном, принявшие на себя эти пули, двинули в атаку. И оказывается, я успел отдать Рюгу его меч!
Блондинка уже не стреляла. Перед ней возникли, словно вырастая из налитых грудей, две сверкающие прозрачные полусферы, развернувшиеся внезапным рывком в нечто вроде крыльев бабочки. Это нечто встало, мерцая, перед закованными в броню мечевиками, и, когда Рюг рубанул, его меч вылетел из руки (это у Рюга-то! меч! вылетел!) и, описав дугу, звонко шлепнулся за его спиной.
Еще оказывается, все это время я сжимал в руке пистолет. Не иначе, обезглавленного блондина Когда подобрал? Я неловко повел прицелом – это тебе, братец, никакая не «Свободная Картахена», это настоящая войнушка! – но Шур схватил меня за рукав.
– Нельзя! Отражательное поле. По себе срикошетишь.
На груди у него черной кляксой восседал Мафу. А этот когда успел?
Блондинка, кокетливо улыбаясь, пятилась к стене, туда, где была ниша лифта. Еще секунда, и, послав всем воздушный поцелуй, втянулась в кабину. Следом втянулись и «крылья».
И на поле боя упала тишина. Звучит, конечно, избито, все понимаю, но лучше мне все одно не выразить.
– Ушла. – Спокойный голос Шура показался громом небесным. – Тем не менее мы дезактивировали уже двоих.