Северов и Джаксалыков враз позабыли про свои посты, и даже наладчики подтянулись поближе. Пятеро человек окружили небольшого орга, словно тот был оракулом Дельфийским.
– Что случилось? Неполадка в главном модуле? – быстро спросил Макс.
– Нет, парни, – так же спокойно произнес Алан.
– Тогда, черт возьми, в чем дело?! – воскликнул Неверов.
– Я долго думал, следует ли рассказать или оставить вас в неведении. Взвесив все, я принял решение: вы должны узнать правду. Впрочем, знать вам ее осталось недолго. – Алан сухо рассмеялся. В исполнении механорга это звучало жутковато.
– Да что ты мелешь! – вскипел Макс.
– Друзья, знайте, за всеми вашими несчастьями стоял я. Поверьте, ничего личного. Шурка свидетель, я никогда не скрывал своих убеждений, я всегда был убежденным противником вашего Проекта, – теперь Алан говорил все громче и все быстрее, – но при этом долго не верил в возможность его осуществления и ошибся, ошибся. Ошибся! Когда понял, было поздно. Пришлось задействовать наших… ваших врагов. Я не мог допустить появления эринии! Вы стали бы слишком сильны. Да, я все точно рассчитал. Шурик, ваш приезд в Питомник… тот вертолет… он проник в город под покровом пылевой бури, вся прочая операция была прикрытием… зародыш и его создатели должны были погибнуть… если бы не твоя, Северов, маниакальная подозрительность. Помнишь?
Еще бы не помнить. Когда «Команч» расстреливал их, из окна своего кабинета высунулся Серго и врезал из ПЗРК. Тем самым нарушив очередной пункт устава Корпорации: «Категорически запрещается хранение на территории объектов „Механорг Систем" любых видов оружия». Как Серго ухитрился собрать у себя целый арсенал?..
– Не смотри так! – взвизгнул Алан. Нет, это не он, это взвизгнул ракопаук, так лучше, это не может быть Алан, друг Алан. Этот чертов орг взбесился, это все чушь, бред спинтронного мозга… – Шура! Я тоже ее любил! Но я не мог… Вы не оставили мне выбора! Не ос-та-ви-ли!
Он умолк, только хриплое дыхание доносилось из звуковых мембран ракопаука; наверное, Алан говорил, чуть ли не уткнувшись носом в экран визора. Что чувствует палач, глядя на лица приговоренных? Впрочем, нет, Алан наверняка чувствует себя судьей, выносящим жестокий, но необходимый приговор.
– Ты же, сволочь, мог просто сдать нас тогда руководству. – Джаксалыков, напротив, успокоился, только в карих глазах застыли две искры-молнии.
– Нет! Нельзя. Это вразрез моей этике. Я должен был сам. Сам, понимаешь ты, сам?!
– Слушай, не кричи так, – отмахнулся Джаксалыков, в речи его прорезался казахский акцент. – Предавать, это не вразрез, да? Убивать – не вразрез, да? Хороший этика, правильный.