С-су… щность всего сущего… Ну кто ж так считает!.. Вот же как надо, всего-то пара дифференциальных уравнений…
Перебросив столь памятный мне тумблер громкой связи, я заорал:
«Экстренное торможение!»
Потом переключил управление на себя и вбил ладонью широкую красную кнопку, похожую на монохромный гриб-мухомор, по самую шляпку. В это же мгновение кто-то невидимый и тяжелый с размаху сел мне на плечи, и я мог только наблюдать на эхоскринах – с огромным облегчением, – как губительное, излишке быстрое сближение «Птерозавра» с выносной консолью дока, которую почему-то не принял в расчет чертов искин, замедляется, затем сходит на нет и, наконец, приобретает отрицательное значение.
Я отменил режим экстренного торможения, и «Птерозавр» промчался мимо сборочной верфи.
Тэк-с, похоже, для космических полетов наш кораблик не шибко-то пригоден… Что делать?
Как всегда, для получения необходимой информации я потер переносицу. Ирма откликнулась немедленно, но я не стал рассказывать ей о случившемся, а просто сформировал определенный мыслеобраз, полагая, что вблизи Кольца связь с инфосферой вполне надежна, чтобы передавать невербалку без искажений.
«Наиболее эффективным, Хлодвиг, – прошелестел в моей голове голос Ирмы, – будет маневр „отзеркаливания". Вот расчет траектории…»
Нет, даже я бы так не сумел… Это вам не сближение с дурацкой консолью, здесь уже недостаточно дифференциалов, здесь кромешная высшая космогация…
Но глаза боятся, а руки делают. Пальцы мои послушно вводили новые параметры в программу полета – тангенциальная составляющая скорости входа в атмосферу… угол тангажа…
Ага, кажется, готово…
«Программа введена верно, – отозвалась Ирма. – Ты молодец, Хлодвиг! Спасибо!»
– Тебе спасибо! – рассеянно произнес я вслух. – Мне-то за что?..
«За спасение жизни людей…»
«Ты имеешь в виду этих… трикстеров? Но ведь они же тебя не признают!»
«Это неважно, Хлодвиг. Нет ничего ценнее человеческой жизни. Или ты думаешь иначе?»
«Нет, что ты!.. Просто, я думал, что они…»
– Виг… – простонал кто-то.
Прервав контакт с Ирмой, я с испугом оглянулся.
В рубку вползал – да, именно вползал, несмотря на невесомость, – Мастер Хо. Вид его был жалок. Руки тряслись, лысина блестела от пота, капельки которого отскакивали от нее и повисали над головой старейшего трикстера, окружая ее роем блестящих спутников, словно какую-нибудь планету. Но больше всего меня поразил огромный кровоподтек, занимавший всю левую половину лица Хо.
В какое-то мгновение мне почудилось, что случилось нечто ужасное. Я уже готов был услышать от «командира», что весь экипаж «Птерозавра» раздавлен всмятку внезапной перегрузкой при торможении и Ирма просто издевалась надо мною, когда благодарила, но Хо ухватился длинными, жилистыми руками за спинку ложемента, втянул себя в него, пристегнулся и сказал обычным своим, чуть глуховатым голосом: