– У нас, в доме отца моего и деда, по вечерам часто вспоминали об этом человеке, о тех днях, когда он жил, когда можно было погладить его по теплой бороде, дать ему созревший финик с кусочком хлеба. Каким он был? Совсем не похожим на меня.
Тут по углам раздались тихие смешки.
– Невысокий, но очень крепкий, с мощной такой грудью и с густой бородой. Сильный. А главное – да добрый это был человек, вот что. И веселый, что в тяжелые дни было в самый раз. «У нас в доме есть еда?» – спрашивал он, когда несчастные души, заблудившиеся в темном веке и не находившие сил оттуда выйти, запретили продавать умме пророка даже кусочек хлеба. «Есть еда?» – спрашивал он опять. И в ответ на молчание улыбался: «значит, у нас сегодня пост!». Не такая уж тонкая вроде шутка, но людям становилось как-то легче.
Мансур снова сделал паузу, опустив голову на грудь.
– Но нет его с нами! – вдруг сотряс воздух резкий голос. – А мы-то есть! И некого нам спросить – что делать, как выбраться из пустыни горя нашего и бед, глупости нашей и недоумия! Ведь посмотрите, что же это такое – уже сто семнадцать лет, как покинул пророк этот мир, а что мы сделали с наследством, которое он нам оставил? Что?
Я смотрел на него во все глаза: никогда еще мне не встречался человек, который мог бы так говорить. А Мансур бросал прямо в поднятые к нему лица гневные фразы:
– Три праведных халифа умерли от рук убийц. И после – пришли эти, из клана Омейя. Скоро уже сто лет правят они нами. Половина мира у них в руках – от западного моря, где кончается земля, до снежных гор, за которыми властвует император страны Чин. Все твое – так почему не жить в мире и праведности? И что – счастливы ли вы, братья мои из Мерва, хороша ли, праведна ли ваша жизнь?
Тут я чуть не засмеялся в своем углу. Первое очарование прошло – да оно и не могло длиться бесконечно. Я хорошо знал, что сейчас произойдет: хорошенько встряхнув слушателей, этот тощий длинный счетовод с жидкой неопрятной бородой начнет перечислять все, что пошло наперекосяк в несчастной империи халифа.
И я не ошибся.
– Да, халиф Муавия создал непобедимое войско и флот, – доверительно сообщил Мансур собравшимся то, что они и без него знали. – Да, построены новые храмы, школы и больницы, и другие больницы для тех, чьи болезни все возвращаются, не уходят. Но что это, о братья мои, – вот город пророка, Медину, жгут и грабят при халифе Язиде, когда тело самого пророка еще не превратилось в прах. А потом и за Мекку берутся, где какой-то сумасшедший провозгласил себя халифом. Два месяца осаждали город, храм Каабы сгорел до земли, до сих пор на священном камне видна чернота сажи от того пожара.