На деревянное возвышение посреди тихо гудящего зала Мансур всходил никоим образом не торжественно, сначала даже казалось, что он поднялся на первую ступеньку случайно и теперь осматривается – куда попал, как отсюда спуститься? И хотя, как и положено, он прихлопнул рукой по этому возвышению трижды – когда подошел к нему, когда начал подниматься и когда навис над рядами рассевшихся по коврам, – собравшиеся, кинув на него доброжелательный взгляд, продолжали шушукаться между собой, пока он не прогнусавил неизбежное «бисмилля». Да и после этого в просторном полутемном зале, где редкие пылинки кружились в золотых лучах, продолжали тихо жужжать десятки голосов.
– Он сказал – читай! – вдруг выкрикнул Мансур пронзительным голосом.
По рядам прошелестел изумленный шепот, и воцарилась тишина. Большинство, видимо, только что сообразило, что этот несуразный тощий детина оказался на возвышении не просто так. Но в любом случае то было очень странное начало для проповеди – а дальше следовало еще более странное продолжение.
– А читать-то что? – вдруг, после паузы, как-то буднично спросил он среди тишины. И, нелепо взмахнув рукой, продолжил, быстро, почти не делая паузы между фразами: – Да, вот так все начиналось. И ведь как прекрасно все начиналось! Сияющий ангел, несущий нам, на погруженную в невежество нашу землю, простое слово: читай! Это ведь не только пророку, мир его имени, сказал он это слово. Ведь есть еще и мы. Мы, несчастные. Мы, все никак не способные сообразить – что за слово такое господа нашего сошло с небес? Ну, понятно: читай – в смысле рассказывай, говори! И пророк, мир ему, сделал это, донеся до людей мудрость небесного слова. Но и читай – в смысле просто читай! И это уже – не пророку. Это нам. Сколько книг в нашем мире! Сто тысяч – вы слышите, сто тысяч книг в одной только библиотеке императора Поднебесной! А мы? Где книги о далеких странах? Где книги о лекарском искусстве? Где книги мудрецов древности? Они во множестве есть у других народов! Но они нужны и нам, правоверным!
В глазах сидевших на коврах, особенно глазах иранцев, начал появляться неподдельный интерес. Это были не совсем те речи, которые они привыкли слушать в этих стенах.
– Пророк, мир ему… – возвысив голос, продолжал Мансур… потом запнулся, покачал головой и, уже тихо и как-то доверительно, закончил: – Ведь Мухаммед, благословенно будь его имя, – это же племянник моего прадедушки.
Вот тут тишина в молельном зале стала просто мертвой. Все слышали, что вроде бы какие-то люди из какого-то дома Аббаса приехали в Мерв, – но мало кто видел их хоть краем глаза. И только теперь многие поняли, о каком Аббасе идет речь.