Ах, какая печаль, подумал я, ведь сейчас в разгаре знаменитый бухарский новогодний рынок, двадцать дней бешеной торговли, и последний из них – это первый день следующего года.
А еще на пять дней позже – новый год магов. Между ними – неумеренное питье вина, обливание прохожих водой, а в лучших домах звучат музыка и стихи.
Новый год, нов-руз. Голоса поют вечные строки: «пусть твое красное сияние придет ко мне, пусть моя желтая усталость уйдет к тебе». На возвышении – семь сосудов, по числу бессмертных. В одном – еда, в другом – семена, в третьем монеты… Две свечи – свет и тьма, зеркало, которое отражает зло. Рыбки, которые означают жизнь, раскрашенные яйца – символ плодородия. И великая книга на левом переднем уголке возвышения.
И где я на этот раз встречу праздник, подумалось мне, – по ту сторону пустыни, в городе, где я не знаю никого и никто меня не знает? Там, где я просплю, наверное, все радости, потому что голова что-то непривычно тяжелая?
Потом пришел момент, когда я вздрогнул, окончательно проснулся и огляделся.
Небо на востоке было уже бледно-золотым. Рай вокруг меня давно кончился, шедшая на юго-запад дорога была похожа на бесконечную темную змею между голых темно-красных холмов. Всю ночь я провел на спине ослика, который оказался вполне понятливой и симпатичной тварью. Но дальше даже ему надо было отдыхать.
Проснулся же я, похоже, не совсем по этому поводу. Что разбудило меня?
Оказывается, звук копыт сзади, с северо-востока. Человек все-таки необычное создание: когда ему угрожает опасность, проявляются совсем не те зрение и слух, что раньше, а куда более острые.
Передо мной, чуть слева, все так же раскачивалась гора на выгнутых ногах: я ехал, конечно, не один, а как бы пристав к группе путешественников. Никто не любит вот таких непрошенных попутчиков, но ночью все более-менее спят, вдобавок один человек на ослике на вид не страшен. Копыта верблюдов мягко шуршали по земле в прежнем ритме. Постукивали ножки моего ослика.
А сзади стучали совсем другие копыта – конские.
Я сгорбился крючком и поплотнее завернулся в абу.
Копыта стали звучать реже. Вот на каменистую дорогу чуть левее меня легли две вытянутые, расплывчатые, закругленные сверху тени. Какое-то время тени так и оставались на месте, потом как будто начали трогать бесплотными языками меня и ослика – и отступать, снова трогать и отступать.
Далее я явственно ощутил, как дышат две лошади совсем рядом со мной, а их тени легли на шерстистый зад верблюда.
Долго, очень долго тянулось это мгновение, затем два коня обогнали караван слева, и цокот копыт стал уходить вперед.