– А ты… погоди, братец мой, – досадливо замечает ему Замошников. – Ты не подталдыкивай… Сказку сказывать – это, брат, тоже не блох ловить… Да… – Затем, помолчав немного и успокоившись, он продолжает сказку: Да… «Хоть и малая, говорит, горсточка, а поди-ка, раскуси…» Прочитал турецкий салтан скобелевское письмо и опять ему пишет: «Убери ты подобру-поздорову свое храброе войско из моей турецкой земли… А ежели ты своего храброго войска убрать не захочешь, то дам я своим солдатам по чарке водки, солдаты мои от этого рассердятся и выгонят в три дня всю твою армию из Турции». А Скобелев ему сейчас ответ: «Великий и славный турецкий салтан, как это смеешь ты, турецкая твоя морда, мне такие слова писать? Нашел чем тращать: „По чарке водки дам!“ А я вот своим солдатушкам три дня лопать ничего не дам, и они тебя, распротакого-то сына, со всем твоим войском живьем сожрут и назад не вернут, так ты без вести и пропадешь, собачья образина, свиное твое ухо!..» Как услышал эти слова турецкий салтан, сильно он, братцы мои, в ту пору испужался и сейчас подался на замиренье. «Ну, говорит, тебя совсем к богу и с войском с твоим. Вот тебе мельонт рублен денег, и отвяжись ты от меня, пожалуйста…»
Замошников молчит с минуту и потом добавляет коротко:
– Вся сказка, ребята.
Слушатели оживляются, и кучка начинает шевелиться. Со всех сторон раздается одобрительная ругань.
– Важно он яво, братцы!..
– Н-да-а, саданул… нечего сказать…
– На что лучше… Я, грит, своим солдатам три дни есть не дам, так ени тебя, мерзавца, живьем слопают. Как он ему сказал, дядька Замошников? А, дядька Замошников?
Замошников повторяет ту же самую фразу слово в слово.
– Куда ж против наших! – подхватывают хвастливые голоса.
– Ку-у-да-а!.. Против руцких-то!
– Ежели против наших, так это еще, брат, погодить надоть.
– Да еще и как погодить-то… Это такое дело, что надо благословимшись да каши сперва поемши.
Замошников в это время тянется к огоньку цигарки, то вспыхивающему, то погасающему подле него, и говорит небрежно:
– Дай-кась, братец, потянуть разочек. Чтой-то смерть покурить хоцца.
Он несколько раз подряд торопливо и глубоко затягивается, пуская дым из носа двумя прямыми, сильными струями. Лицо его, особенно подбородок и губы, попеременно то озаряются красным блеском, то мгновенно тухнут, пропадают в темноте. Чья-то рука протягивается к его рту за цигаркой, и чей-то голос просит:
– А ну-ка, дядька Замошников, оставь, я покурю немножко.
– Кто покурить, а кто и поплюить, – отрезает Замошников.
Солдаты смеются: «Уж этот Замошников… всегда такое ввернет!..» Поощренный Замошников продолжает шутить: