– Какого? – брякнул Костя и тут же об этом пожалел.
– Нам надо поговорить. – Ракушкин покосился на полицейских, которые, оцепив место убийства, теперь уныло пялились на лужу крови. – Я думаю, не здесь.
– Да, пожалуй, – согласился Таманский.
– Пойдемте, тут есть несколько пока еще спокойных мест. Я введу вас в курс дела по ходу. Как вы относитесь к хунте?
Антон бодрым шагом направился к выходу с площади. Как раз в том направлении, куда побежал убийца.
– К чему? – Костя замешкался, и ему пришлось догонять Ракушкина.
– К хунте, – спокойно повторил тот. – Ну, знаете, войска, Пиночет, Чили, расстрелянный Альенде…
– Странный вопрос. – Таманский прокашлялся. – Я же советский человек. Гражданин.
Ракушкин покосился на журналиста, и тот примолк.
– Это, конечно, хорошо, что советский гражданин, – пробормотал Антон. – Однако я вас спрашиваю не как гражданина, а как человека. Если уж гнать казенщину, то в Союзе соблюдаются права человека, которые подразумевают, что вы можете иметь собственное мнение.
– Мое мнение совпадает с генеральной линией партии, – отчеканил Таманский.
Ракушкин тяжело вздохнул и покачал головой.
Еще несколько кварталов они шли в тишине. Антон молчал, а Таманский, чувствуя себя не в своей тарелке, все никак не мог подобрать слова. Наконец Костя не выдержал:
– Куда вы меня ведете? Я в чем-то провинился?
– Если бы вы провинились, мы бы не шли, а ехали. В чем? – буркнул Ракушкин и посмотрел на Таманского. – Побледнели? Правильно. Ехали бы в «воронке». А поскольку мы не на колесах, то считайте, что мы прогуливаемся по Буэнос-Айресу. И идем в кафе. Вот в это…
Ракушкин резко завернул под большую вывеску «Хименес». Внутри Антон выбрал столик возле раскрытого окна.
– Вы кофе пили? – спросил он Таманского.
– Да.
– А я вот еще нет. Знаете, в Москве я привык к чаю, а тут… Не знаю, почему-то хочется именно кофе. То ли климат, то ли местные традиции так влияют. – Ракушкин высунулся в окно, кого-то увидел. Махнул рукой.
Тотчас подбежал мальчишка, разносивший газеты. Антон кинул ему мелочь, взял ту самую «Латинскую газету», которой Костя должен был сдать материал.
– Уже напечатали, – пробормотал Ракушкин. – Оно еще обсуждается в парламенте, а текст уже разошелся по газетам. Ловко.
– Что там?
– Одно письмо, – ответил Антон, откладывая газету в сторону. – Давайте так, Константин, если вы думаете, что я пришел создать вам максимум проблем, то вы ошибаетесь. Поэтому не надо меня кормить агитационными плакатами и рассказывать про генеральную линию партии и то, как вы ее поддерживаете. Во-первых, потому, что это не обсуждается, а во-вторых, потому, что это вне моей компетенции. Мне нужна ваша помощь, а вы мне выдаете какие-то заготовки для статьи про Первомай. Понятно?