«Слишком много, – думала она. – Слишком быстро, слишком странно, слишком скверно».
* * *
Дома Мерси зашла в спальню Тима, слегка подоткнула под него одеяло, убедилась, что варежки не сняты. Мальчик не шевелился. Она включила обогреватель.
Дверь в комнату Кларка была закрыта. Видит сны о Марселле, подумала Мерси, обо всем, что они имели и утратили. Иногда ее поражала мысль, что она, Мерси, – лучшее, что осталось у отца. Или, может, лучший – Тим. Ей хотелось, чтобы отец нашел новую любовь, но он почти не бывал на людях, только ходил играть в покер по средам. Считал ли он себя одиноким?
Мерси налила большую порцию шотландского виски, думая, как всегда в таких случаях, о Хессе, затем опять приняла душ. Намылила и ополоснула волосы, потом проделала это снова. Вымыла тело гелем и мылом. Под сильными горячими струями воды ей хотелось, чтобы все грязное внутри можно было смыть, так же как снаружи. Когда она вышла из душевой, глаза у нее были красными.
Положив в карман халата маленький пистолет, Мерси двинулась в гостиную. Села в старое удобное отцовское кресло. Дом скрипнул, и у нее екнуло сердце. Мерси ненавидела свой страх. Подумала, не лучше ли жить в современном доме, где ничто не скрипит, но тогда пришлось бы видеться с соседями, не было бы апельсиновой рощи для защиты – ничего между «ними» и «нами».
«Я продам кольцо, если оно тебя очень смущает».
Мерси отхлебнула виски и принялась размышлять, у всех ли такая унылая жизнь. Она презирала свое уныние и страх, но никак не могла от них избавиться. Беда заключалась в том, что все, о чем она думала с надеждой, обманывало ее ожидания: думала о человеке, которого любила, – и он погиб; думала о матери – и она умерла; думала о Кларке – и он был одиноким; думала о Майке – и он прятал глушители в гараже, и если даже не убивал Обри Уиттакер, что, черт возьми, творилось у него в голове? Пол, Джанин... Казалось, единственной точкой света во всей Вселенной был Тим, идеально, безоблачно счастливый. Но что будет через пять лет? Кем он тогда станет: одним из тех ребят, которые приносят пистолет в школу и палят во всех без разбору? Сколько времени остается до того, как жизнь сломит ее сына? Жуткая мысль. Мерси возненавидела себя за нее, за то, что отравляет будущее мальчика своим страхом и унынием. Ей хотелось вылезти из собственной шкуры. Стать новой. Лучшей. Избавиться от страха и уныния, быть спокойной, довольной, удачливой и временами веселой. Когда она в последний раз улыбалась без иронии? Когда смеялась без горечи? Казалось, миллион лет назад. Неужели эти запросы слишком велики? И однако же, будь у Мерси альтернатива, она бы не выбрала этого. Уныние не в ее натуре. У нее в жизни не было ни единого унылого дня до гибели Хесса. После нее осталось только уныние, от которого невозможно избавиться.