– Брал ее с собой несколько раз в церковь. Мы молились и говорили о выборе, о том, чем еще она могла бы заниматься. Проводили вместе время. Гуляли по пляжу. Ходили в парк. Просто... были. Это не столь уж трудно понять, так ведь? Двух людей, которым достаточно просто быть?
Мерси казалось, что ее кожа горит. Ей становилось трудно видеть. От злости ее поле зрения суживалось, цвета исчезали, и она словно бы смотрела на мир через ствол дробовика.
– Совсем не трудно. Майк, что ты находил в этом?
– Что значит – в этом?
– Яснее выразиться не могу.
Майк отпил глоток виски и поставил стакан.
– Обри мне нравилась. Я понимал ее неприятное положение. Она была милой, с хорошим чувством юмора, и все окружающие помыкали ею, начиная с родителей. Обри не видела их три года. Я чувствовал себя ее... защитником. Человеком, который может наставить ее на новый путь. Вот что я находил в этом, Мерси, я чувствовал себя добрым. Я не хотел от нее никакой платы. Я ничего для себя не искал. Только дарил ей вежливое отношение и уважение. Просто самую обычную любезность. Благодаря этому чувствовал себя... добрым. И нужным. Думаю, Обри нуждалась во мне.
– Она была влюблена в тебя?
Майк посмотрел на огонь в камине, в окно, потом опустил голову.
– Думаю, у нее зарождалось подобное чувство. Я понял это, когда увидел, как она старалась приготовить ужин. Раньше не понимал.
– Был ты влюблен в нее?
– Нет. Неужели ты не слышала, что я говорил?
– Не слышала, что ты не любил ее.
– Не играй со мной словами. У тебя это получается лучше, и пользоваться этим нечестно.
– Я спросила, был ли ты в нее влюблен.
– А я ответил – нет. Что тут непонятного?
Мерси почувствовала, как его гнев берет верх над ее гневом, уничтожает его, словно встречный огонь. И несколько секунд молчала, надеясь, что Майк остынет. Но по цвету его лица и нервозному взгляду поняла, что этого не происходит.
– Я влюблен в тебя, – сказал он.
Мерси никогда не слышала, чтобы эти слова произносились с такой злобой.
– О Господи, Майк! – промолвила она.
Мерси встала и подошла к камину, ощутив тепло. Старые половицы скрипели под ее ботинками. Порыв ветра засвистел в дубах, зашелестел пленкой на поленнице. Она пошла к кобуре, столику с телефоном, окну, выходящему на юг.
Никогда еще чувство и долг не смешивались у Мерси воедино, не тянули в разные стороны. С Хессом у нее не возникало разлада, бывали только разногласия. Тепло от камина и гнев Майка вызвали у Мерси боязнь замкнутого пространства и слабость. Пустота внутри сменилась сухим жаром.
Неужели она просто невероятно эгоистичная стерва, приносящая своим мужчинам либо смерть, либо страдание?