– Кто эта рыжеволосая красавица? – спросил он.
– Анна Милдмэй, – сообщил Джон. – Работает у Бочонка Крейна. Я его терпеть не могу. Крейна, разумеется, – добавил он. – Пошли, я знаю одно заведение на Шафтсберри авеню, где открыто до полуночи.
Когда они уже сидели в баре «Якорь», Джон хмуро уставился на Боуна и спросил:
– Послушайте, как вы, собственно, попали в нашу братию?
– В какую братию? – осторожно уточнил Генри.
– В юристы.
– Трудно сказать. Как вы знаете, раньше я работал в центре по исследованию статистики.
– Этого я не знал, – заметил Джон, – но звучит это импозантно. И что же вы в статистике исследовали?
– Речь не шла о статистических исследованиях, – терпеливо пояснил Генри. – Я занимался тем, что составлял методики, а уже другие по ним исследовали. Между прочим, неплохое было место. Там достаточно было хорошей памяти и любви к цифрам.
– А рабочее время?
– Ну, отлично, мы могли приходить и уходить, когда угодно.
– Приятное общество?
– Весьма приятное.
– Так вот я и спрашиваю, – повторил Джон, – чего вы на старости лет влезли в нашу братию? Нет, я не в обиду – я тут тоже уже давно не самый младший. – Да, Тэд, ещё два виски, пожалуйста. Только меня оправдывает хотя бы то, что я влип сюда ещё до войны. Мог вступить в коллегию ещё в сорок первом году, только вот Гитлер решил иначе.
– Ну, дело было так, – сознался Генри. – Я не мог вернуться на свое прежнее место. Это была нефтяная компания, и за время моего отсутствия она слилась с другой. Моя квалификация мне ничем помочь не могла – таких мест слишком мало. Вот я и сказал себе, что займусь правом, чтобы упростить себе жизнь.
– Вы так себе сказали? – Джон от удивления разлил большую часть виски, а оставшееся тут же залпом допил, чтобы не лишиться последнего.
– Ну да, – продолжал Генри. – Право мне нравится, такое спокойное занятие. И думать не надо – все есть в книгах.
– Еще два виски, – заказал Джон бармену. – Двойных.
– Нет, серьезно, – продолжал Генри, – два года я изучал медицину, и поверьте мне, никакого сравнения. Только представьте, каково бы оперировать, имея под руками, скажем, Баттвортовские «Процедуры и прецеденты». Первое – взять в правую руку скальпель номер три, второе – ухватить слепую кишку за толстый конец.
– Чин-чин! – сказал Джон.
– Что если для разнообразия теперь я поставлю вам виски?
– Вы здесь не член.
– Так пойдем туда, где не нужно быть членом.
У Рагацци на Бартон стрит разговор зашел, не без известного сознательного подталкивания со стороны Генри, на фирму «Хорниман, Бёрли и Крейн».
Джон к тому времени уже достиг той точно ограниченной стадии подпития, в котором любая тема становится предметом развернутых излияний и обобщений, когда мысли в уме выстраиваются сами, разукрашенные цветистыми метафорами и увешанные гирляндами кристальной логики, а возвышенные ораторские обороты не знают предела, даже несмотря на проблемы с шипящими.