– Уоллес, наш Объединитель.
– А вы, похоже, парочка.
– И Сандра, наш Разделитель.
– Ей нравится ее ребеночек, а ему, кажется, нет.
Автомобиль добрался до окраин города, когда до меня в самых общих чертах наконец дошло, как устроен мир этой странной разновидности людей.
К счастью, мне не пришлось повторять Мунчайлд ничего из сказанного дюжниками, потому что они пользовались обычным английским, и Мунчайлд их понимала и делала свои выводы. Позже я еще буду удивляться тому, как в таком странном мире, где фундаментальные основы жизни столь отличны от моего родного мира, мог возникнуть и развиться тот же самый английский язык, не говоря уж о том, что тут встречались англосаксонские имена, такие как Гарольд и Бенджамин. Но постепенно я понял, в чем дело: в буквальной бесконечности миров не существует такого единичного события или такой уникальной цепочки событий (какими бы изумительными и невероятными они ни казались), которые бы где-нибудь не повторились. Пусть для этого понадобится триллион триллионов нелогичных искажений или «случайностей» в течение зиллиона зиллионов лет, тем не менее все равно где-то создастся тот особый, «невозможный» конечный результат, на который вы можете рассчитывать в своем поиске затерявшегося где-нибудь мира с безумной историей. Конечно, это не оставляет камня на камне от всей людской болтовни и суеверий на тему судьбы, предначертанности и неизбежности прогресса. Данный конкретный мир, каким бы привычным и естественным ни казался он своим обитателям, был точно так же непохож на все прочие миры.
(В многомирье правит всеобщая клоунская демократия, и все временные линии имеют одинаковые привилегии: одинаково идиотические. Ваша вселенная, и моя, и многие другие обряжены в одинаковые красные носы картошкой и здоровенные ботинки с круглыми носками. Я уверен, от осознания такого факта все суперманьяки и шовинисты забьются в нервном припадке, но идея мне понравилась. От этого моя прежняя жизнь переставала казаться такой редкостно ужасной...)
Мой разговор с дюжниками начался с попытки объяснить им, откуда мы с Мунчайлд явились. Несмотря на то, что английский являл несомненное удобство, изъясняться было сложно; мне было трудно соединять вместе слова и факты. Мои мозги работали с черепашьей скоростью по всем направлениям, кроме отрицания. Через час разговора мне вроде как удалось убедить эту дюжину туземцев, что нашей родиной является вермишелина.
Гораздо труднее было объяснить, почему мы здесь были только вдвоем. Эти люди, казалось, просто не могли принять идею того, что отдельная личность – лишь одно существо, без полной дюжины – может соединять в себе все качества, необходимые для выживания и развития. Они настырно пытались узнать, куда подевались десять членов нашей группы, почему наши собратья не отправились сюда с нами. Только Фред, по должности Рассудитель, казалось, до некоторой степени ухватил суть идеи того, что я им втолковывал.