Он должен был немедленно вызволить сестру из плена, прижать к себе, дать ей выплакаться, утешить. Но ему никак нельзя было делать остановку, пока он не убедится, что в логове Захара нет больше живого двуногого зверья. И лишь когда он в том убедился, вернулся к сестре.
Надя рыдала, заливаясь слезами. Тимофей спас ее, но ведь он не в силах вернуть ей девичью честь. За три дня через нее прошло столько подонков, что и подумать страшно. Захар без всякого зазрения совести превратил ее в помойку...
– Тимоша, родной...
Надя порывалась обнять его, но наручники надежно держали ее на привязи. Ладони посинели, запястья рук опухли, покраснели – видимо, бандиты давно не снимали с нее стальные браслеты. Худо, если следствием такого беспредела станет гангрена... Тимофей мог бы перебить цепочки на наручниках выстрелами в упор, чтобы затем уже освободить ее от браслетов. Но избавлять ее от оков нужно было прямо сейчас. Поэтому он обыскал взглядом комнату в поисках заветных ключей. И, не обнаружив ничего, бросился в трапезный кабинет, где бросил Ладу.
Она сидела на диване, сжавшись в комок. Ее трясло от страха, лицо белое как полотно, губы синие.
– Где ключи? – остервенело взревел он, с трудом сдерживая себя, чтобы не обозвать ее дрянью или сукой.
– К-какие ключи? – заикаясь, спросила она.
– От наручников, ля!
– Н-не знаю...
– А кто знает?
– Захар...
– Подох твой Захар. И ты вместе с ним подохнешь!
Страшная угроза развязала ей язык.
– У него... В кармане... В пиджаке...
Тимофей полез в карман, на который она показала, нашел нужные ключи. Презрительно глянул на Ладу.
– А ведь знала, где они... Почему сразу не сказала?
– З-забыла...
– Забыла она... Сука ты!
Он освободил сестру, нашел на полке шкафа ворох ее одежды, помог ей одеться.
– В больницу тебе надо...
Она не могла ничего сказать в ответ. Обняв его за шею, она рыдала. Ее тело трясло как в лихорадке.
– Уходим, – сказал Тимофей.
И повел ее к выходу, держа «Вальтер» на вытянутой руке. По пути он намеревался забрать с собой и Ладу, но не обнаружил ее в кабинете. И в зале кафе ее не было. Зато была распахнута настежь входная дверь, которую Тимофей – он точно помнил – закрывал за собой. Лада сбежала. И было бы глупо гнаться за ней...
Надя едва сдерживала слезы.
– Как нам теперь жить дальше? – взволнованно спросила она.
– Как жили, так и будем жить, – спокойно ответил Тимофей.
– Нет, я уже не смогу жить так, как раньше...
Трудно было назвать везением то, что ее миновала угроза гангрены. Руки у нее заживут, но душа вряд ли.