Включил, поставил кассету.
На экране появились мальчишки в белых флотских брюках и оранжевых рубашках. В три шеренги.
И вот песня:
Зная, что зима не за горами,
Что озера скроет черный лед,
Аисты с подросшими птенцами
Собрались в осенний перелет…
А дальше – об аистенке, который слабее других и может не долететь до далекого Юга.
Один мальчик стоял впереди хора. Он-то и был аистенком, пел тонко и чисто:
Знаю, вам нельзя меня оставить:
Не простят измену небеса.
Только, чтоб не сдерживать всю стаю,
Я сложу, наверно, крылья сам.
И помчится море мне навстречу,
И тугая соль ударит в грудь.
И в глазах умрет закатный вечер,
И не станет больно мне ничуть…
Я вдруг понял, что солист похож на Ивку. Волосы, правда, не такие летучие и светлые, но лицо – похожее. И не только лицо. По-моему, у этого мальчика была такая же ясная, как у Ивки, душа. И… может быть, он тоже тревожился за старшего брата.
Господа взрослые, что же вы творите на нашей земле! Может, мы, дети, лишние на ней? И вы решили, что многих, кому уже восемнадцать, можно под корень?
«А дети? – будто возразил мне такой „взрослый“. – Вы-то чем лучше? Мало вас, бандитов, в свои юные годы? Откуда вы такие?»
Я не знал, откуда. Хотя нет, я догадывался. Я огрызнулся: «От вас! От вашего озверелого мира. Бандиты – они те, кого с самого рождения никто не любил!» – «Ну, так возьми и полюби! Лыкунчика, Вальдштейна…» – «Издеваешься, да? Дурак…»
Я мотнул головой и снова стал смотреть на экран.
Да, солист явно походил на Ивку. И многие в хоре были на кого-то похожи. Вон те рыженькие близнецы – на Витю Брусилова, одного из «поповичей». А этот, в очках, – на Олега Птахина из моего нынешнего класса. А небольшой, чернявенький – на Рената Латыпова… Но все они были как-то чище, красивее. Песня будто озаряла их изнутри. Каждого… И вон того, тонкошеего, с белобрысой челкой и желтыми глазами… Тьфу ты, наваждение!
Но нет, лицом он, может, и похож на Вячика Вальдштейна, но… все равно не похож. На такого разве поднялась бы у меня рука? Даже со страха… Да и страха бы не было.
Месяц, очень маленький и тонкий,
Тихо встал в надсолнечной дали.
Светит, словно просит аистенка:
«Дотяни, дружок мой, до земли…»
…Отец однажды услышал эту песню и сказал, что она неправильная.
– Аисты не летают над открытым морем. Они мигрируют на Юг через Сахару.
– Это же просто песня! Она не про географию!
– Песне тоже нужна точность. Особенно если про полет.
Я не поленился, взял первый том «Мира животных» (тогда у нас была большая библиотека). Прочитал про аистов.
– Они пересекают в полете Гибралтарский пролив.