Все бархатцы, все кустики многолетней ромашки были наконец вкопаны. Рядом стояла скамейка из того же лакированного дерева, что и крест. Мы сели – Ивка опять посредине. Могильный холм зеленел и пестрел теперь, будто и правда цветочная грядка.
Ивкины колени были в черных крошках. Он хотел их стряхнуть, но они размазались жирными полосками. Я посмотрел – у меня тоже. Ивка сказал:
– На пруду помоем. Тут рядом. Все равно надо сходить за водой для поливки, а то корешки не приживутся.
Мы взяли полиэтиленовый пакет и пошли. Опять через кусты и репейник. Оказалось не так уж и близко. Было тихо, только наше сопенье и шелест слышались да где-то далеко раздался дробный сухой стук.
– Будто автомат, – сказал Арунас.
– Это дятел, – догадался я.
– Знаю. Я сказал «будто»…
Пруд прятался в гуще ольховника. Маленький, как лужа. Мы смыли землю, набрали воду в прозрачный мешок. Ивка и Арунас понесли его, взявшись за верхние углы. Из него била тонкая струйка, искрилась на солнце.
Перед узкой тропинкой я потребовал:
– Дайте этот бурдюк мне. Вам вдвоем не протолкнуться.
Струйка защекотала ногу, капли потекли в кроссовку.
У холмика Ивка пригоршнями вычерпал воду на рассаду. Вытер мокрые ладони о смеющиеся рожицы на шортиках. Уложил в сумку пустой пакет и лопатку. Тихо, но без стеснения попросил:
– Подождите, я попрощаюсь… – Дотянулся до креста, подержался за него.
Он не ждал, что мы сделаем то же самое. И мы не решились. Ведь Ивка для этого Жени был почти как братишка. А мы так, одни из многих…
Арунас проговорил вполголоса, будто сам себе:
– Вот странно…
– Что странно? – Ивка оторвался от креста.
– Может, в этого Женю стрелял из автомата мой отец… – Он сказал это без виноватости, только с печальным удивлением.
– Нет, – вздохнул Ивка так же негромко. – Женя погиб от взрыва, от снаряда…
«А может, Женя стрелял в твоего отца, – подумал я. – И может, даже попал… Неизвестно ведь, кто из них погиб раньше».
– Ивка, а почему нет числа, когда он родился и когда убили?
– Когда убили, точно ведь неизвестно… Пойдем, да?
Когда мы выбрались через дыру в заборе, я заметил, что солнце уже перешло середину дня. Очень хотелось есть.
По шоссе пропылил желтый милицейский «рафик». Я увидел вдруг, что Арунас весь напружинился.
– Ты чего испугался-то?
Он виновато мотнул головой:
– По привычке. Я ведь беглый… Последний раз слинял из детприемника недалеко отсюда, в Некрасове. В марте еще…
– И где же ты после этого жил? – удивился Ивка. – В марте еще снег.
– На заброшенной стройке, в подвале… Там разные пацаны собирались. Ничего, нормальные ребята. Днем добывали кто что мог – а вечером всё в общую кучу. И пир горой… Но потом появился там один, большой уже. Велел звать себя шефом… И потом он и еще один замочили какого-то дядьку…