— Что с вами?
В голосе Элинор была тревога.
— Душно…
Петр попытался встать, но ноги его подломились.
— Питер, — услышал он тревожный голос Роберта и провалился в небытие.
Петр открыл глаза и увидел над собой медленно вращающиеся лопасти фена. На лбу лежало что-то мокрое, холодное.
Он попытался приподняться, но уверенная, спокойная рука удержала его.
— Лежите, Питер. Это был голос Элинор.
— У вас лихорадка. Ничего особенного, обычная лихорадка. Это здесь бывает. В здешних краях слишком много болот и сотни видов лихорадки. Для врачей здесь уйма работы.
Все тело ломило, мускулы болели, голова была тяжелой.
Петр лежал на широкой кровати. Конус полога-сетки накрывал его, как купол парашюта. Шнур от верха полога был прикреплен к небольшому черному кругу — к центру фена, вокруг которого неторопливо вращались лопасти пропеллера.
— Где я?
— Вы… — Элинор ответила не сразу.
Она сидела рядом с кроватью на низком деревянном табуретике, традиционном для здешних мест: изогнутое сиденье на спинках двух неуклюжих слонов. Стопка бумажных квадратиков лежала у нее на коленях. Она только что рисовала и, заметив, что Петр пришел в себя, поспешно сунула рисунки в карман юбки.
От резкого движения два листочка упали на пол, но Элинор этого не заметила.
От нее пахло какими-то травами — свежо и терпко.
— Вы в моей спальне…
Петр резко приподнялся. Элинор засмеялась.
— Однако же вы целомудренны! Но не бойтесь, я не собираюсь вас соблазнять.
И опять, как тогда, в первый вечер их знакомства, Петру показалось, что она жалеет его.
«Боже мой, — подумал Петр, — ну какой же я идиот!»
— Где Роберт? — как можно спокойно спросил он.
Резкое движение отняло у него силы, и он беспомощно откинулся на подушку.
— Мистер Рекорд не доверяет моим травам. Он поехал к аптекарю на другой конец города. Чудак! Знал бы он, что аптекарь чуть что бежит ко мне за травами! Выпейте-ка вот этого.
Элинор откинула край полога, села на краешек постели и протянула Петру стакан, наполненный золотистой, пряно пахнущей жидкостью. Потом, вдруг заметив сомнение в глазах Петра, она сама сделала несколько глотков из стакана.
— Не бойтесь. Это тонизирующее.
И пока Петр послушно пил горьковатый, вяжущий напиток, продолжала:
— Старики и старухи знают здесь много такого, что наши врачи еще только ищут. Химики корпят в своих лабораториях, а природа все давно уже изобрела и открыла. Вы вот в душе, наверное, удивляетесь, думаете обо мне — неужели она верит в божество Ошун? А я верю. Да, да, верю, потому что Ошун для меня — воплощение Добра. И я верю в Добро и хочу служить ему. Думаете, я не заметила, как вы разглядывали мои комнаты? Вы, конечно, подумали — зарабатывает неплохие деньги, а живет, как нищая.