– Может, все-таки вызвать милицию? – Галина Пилиповна знала только одно средство зашиты от угрожавшей опасности – позвонить по номеру "02".
Если бы все в жизни было так просто! Но власть и сила НКВД не ослабли после пятьдесят третьего года, не ослабли и после девяносто первого. Ей и в голову не приходило, что снос памятника Дзержинскому на одноименной площади вовсе не означал, что его же портреты исчезли со стен кабинетов огромного количества зданий, принадлежащих столь памятному всем ведомству, зданий, мрачно царивших в любом городе тоталитарной державы, и уж ни в коем случае не свидетельствовал о том, что как-то изменились методы работы органов – от ЧК до КГБ.
Банда же успел за каких-то пару недель, в ускоренном, так сказать, режиме, испытать все это на собственной шкуре.
– Нет, это ничего не даст, Галина Пилиповна. Может получиться еще хуже. Если я окажусь в КПЗ на период расследования, Алину защитить уже никто не сможет, да и со мной там, в камере, справиться будет куда легче.
– Но ведь ты не виноват...
– Это следователю слишком долго объяснять придется... Ладно, давайте-ка лучше ложитесь спать – Что?! – изумлению женщин не было предела. – Спать? Когда где-то совсем рядом...
– Галина Пилиповна, дайте мне, пожалуйста, фонарь или керосиновую лампу. Мы с Олежкой кое-что в вашем сарае припрятали, достать надо...
– В клуне?
– Да, в клуне. И выслушайте меня внимательно, пожалуйста, и не просто выслушайте, а сделайте так, как я скажу. Я возьму одну штучку из сарая и посижу тихонько во дворе, покараулю. А вы ложитесь, выключайте свет и засыпайте. Вам обязательно надо выспаться, потому что днем я спать буду, а вы меня сторожить. Спокойной ночи! И, главное, ничего не бойтесь, – накинув на плечи свой старый афганский бушлат и взяв в руки фонарь, Банда скрылся за дверью...
* * *
– Вызывали, Виталий Викторович? – Котляров, уже третий день изнывавший в своем кабинете без дела, робко постучал в дверь и вошел, с надеждой уставившись на Мазурина. Все это время он не находил себе места, чувствуя, как шатается, разваливаясь под тяжестью его последних промахов, с таким старанием построенная карьера. Он даже не созывал в эти дни оперативные летучки в своем отделе, забросив контроль над всеми делами и вспоминая лишь одну толстую папку, которую он отдал в канцелярию, с надписью "Большаков В.А." на обложке.
– Да. Садитесь, Степан Петрович.
"По имени-отчеству, на "вы"... Не к добру. Видно, какой-то прокол у Мазурина", – сделал про себя вывод Котляров, усаживаясь на привычное место по другую сторону стола своего шефа.