«Тогда я не сошелся бы с Ольгой, – сразу же выстроил я цепочку событий, которые бы со мной не произошли. – И не угодил бы к куму в гараж. И не пришлось бы захватывать вертолет. И я не метался бы сейчас, как затравленный зверь, в поисках хоть какого-нибудь убежища, хоть каких-нибудь денег».
– И теперь ты хочешь вернуть то, что когда-то…
– Нет, – не дала мне договорить Конфетка. – Уже ничего не вернуть. Вспомнить – да. Но вернуть невозможно. Так ты остаешься?
Она продолжала сидеть, откинувшись назад. Закрыв глаза. С выражением полного спокойствия, даже безразличия на точеном личике восточной красавицы. Но я точно знал, что это безразличие – маска. Под ней – ураган!
Одна красочная баллада Ричарда Маркса сменилась другой.
Царивший в комнате полумрак сгустился настолько, что его стало возможно потрогать руками.
Не доставало только зажженных свечей.
– Так ты остаешься, Денис?
– Да, – чуть слышно ответил я и робко шагнул к застывшей на стуле Конфетке.
Глава 3
ЕСТЬ У НАС ЕЩЕ ДОМА ТЕЛА
Я протягиваю к ней руки, и она вкладывает в мои ладони свои тонкие холодные пальчики.
Длинные ногти покрыты фиолетовым лаком. Ловя последние лучи света, поблескивает стразами перстень. Дешевые китайские часики показывают половину девятого.
– Встань, – негромко произношу я. Отступаю на шаг, увлекая ее за собой, и Света, опираясь на мои руки, легко поднимается со стула. Замирает напротив меня. И ждет.
Глаза по-прежнему крепко зажмурены. Ротик чуть приоткрыт, и из-под верхней губы выглядывают ровные белые зубки. Узкий серенький джемпер и джинсы в обтяжку выгодно обрисовывают плавные линии идеальной для участия в конкурсе «Miss „Miami Beach“ фигуры – высокая грудь, осиная талия, упругая попка, на которую так и хочется положить ладони.
«Давно хочется, – думаю я, – но лишь однажды, когда год назад мы вот так же, как сейчас, стояли на кухне, довелось это сделать. Тогда Конфетка позволила мне по ее меркам очень многое. Разрешила обнять. Позволила поцеловать. И даже ответила на поцелуй! И даже пустилась со мной на такие откровения, которые не разрешала себе никогда – ни до, ни после. А как сейчас? Если ее поцелую, надеюсь, этой красавице не взбредет в безмозглую голову опять укусить меня за губу или начать крушить мебель?»
Я закидываю ее руки себе за шею, и она, сцепляя пальчики у меня на затылке, слегка дергает меня за волосы. Мои ладони ложатся ей на бедра. Я чуть заметным движением предлагаю Конфетке прижаться к себе, и она охотно откликается на мое предложение – приникает ко мне настолько плотно, что, пожалуй, между нами не остается ни единого сантиметра пустого пространства. «Наши тела слились воедино» – избитейший штампище, но именно он способен передать как нельзя лучше то, как мы стоим сейчас посреди темной комнаты. Под музыку Ричарда Маркса. Не хватает только… Впрочем, не надо свечей.