Когда спазмы закончились, Влад полежал неподвижно с четверть часа, приходя в чувство и пытаясь отдышаться, затем на карачках подполз к воде, умыл лицо, прополоскал рот, поднялся и, с трудом передвигая ноги, то и дело спотыкаясь и падая как пьяный, побрел к оставленным у клевого места удочке и вещмешку с уловом – никаких улик бросать на берегу нельзя…
В деревню, от которой его отделяло не более трех километров, Невский вернулся только через два часа, когда начали сгущаться сумерки. Джипа во дворе не было – значит, Фрол до сих пор не появился, и это всерьез настораживало. Однако в доме, за задернутыми шторами, горел свет. Девчонка ждала его. Бросив мешок и удочку в сенях, Рэмбо толкнул дверь в кухню, увидел метнувшуюся ему навстречу, взволнованную Светлану, улыбнулся уголками бледных губ – и силы окончательно оставили его. Он схватился рукой за косяк, но не устоял и тяжело рухнул на пол, надолго потеряв сознание…
Глава четырнадцатая
ТОТ, КТО ХУЖЕ ТАТАРИНА
– Хватит дурака валять, Рэмбо. У тебя веки дрожат, – раздался рядом спокойный, явно знакомый раньше мужской голос. Шаги приблизились. В нос шибануло отвратительным и резким запахом нашатырного спирта. Слизистую оболочку и дыхательные пути будто кипятком ошпарило, желудок, и без того замученный, предательски дернулся. А в затылок словно ударили легким молоточком. Влад машинально отстранился, поморщился и открыл глаза. Оцепенел на секунду, увидев рядом с диваном, на котором он лежал, укрытый до пояса драным ватным одеялом, незваного гостя и – без труда узнал его. Хотя за минувшие годы, пока они не виделись, тот, мягко говоря, сильно изменился. Утратил большую часть волос, сбрив налысо остатки на затылке, но в качестве компенсации отрастил черную, с проседью, аккуратно постриженную бороду и усы и оттого стал очень похож на стандартный типаж «лицо кавказской национальности». Ни дать – ни взять, киношный черкес Ибрагим из «Угрюм-реки» Шишкова. Однако ошибиться было невозможно. Горячей кавказской крови в жилах стоящего перед ним человека текло не больше, чем в папе римском, Иоанне Павле Втором. Это был именно он – бывший авторитет, после смерти отца-покровителя, вора в законе Костыля, ставший лишним в бандитском раскладе Питера, потерявший в неравной кровавой войне всю долю, большинство бойцов, а сам удачно скрывшийся в неизвестном направлении. Это был Сергей Тихомиров, больше известный в криминальном мире города на Неве под погонялом Чалый. Похожий на себя, прежнего, разве что славянскими голубыми глазами, походкой и голосом. Неудивительно, что в таком виде – «а ля мечта сержанта ППС» – после возвращения в Питер ему удавалось оставаться незамеченным для братвы. Однако свободно ходить по улицам российских городов с такой рожей после начала войны в Чечне было невозможно. Впрочем, вряд ли Чалый мерял шагами тротуары и вообще светился на людях…