– Вот видишь, ничего страшного в нем нет.
Рита, глядя на сидевшего в десяти сантиметрах от ее носа птицееда, прошипела задушенным шепотом:
– Убери сейчас же!
– Да ты только посмотри, какой он красивый!
– Убери его к черту, дурак!
– Ах вот как! Ну тогда возьми и убери сама.
Рита протянула к пауку дрожащую руку и, осторожно взяв его за волосатое тулово, выбросила в окно.
– Нет в тебе жалости к животным, – горестно сказал Знахарь, – он же все ноги себе переломает!
– Ничего, – ответила Рита, с отвращением глядя на свою руку, – у него их восемь, переживет. А ты извращенец, вот ты кто.
– Конечно, извращенец, иначе стал бы я с тобой кувыркаться!
Рита пропустила это мимо ушей и, с писком потянувшись, положила руку Знахарю на живот. Потом медленно опустила ее ниже и, нащупав то, что в этот момент интересовало ее больше всего, разочарованно протянула:
– Ну-у-у… Это что, и все, что у тебя есть?
– А ты что, хотела там два найти?
– Два не два, а желательно, чтобы он был побольше и потверже.
– Размечталась! Я тебе не сексмашина.
– Это я уже поняла. Ну что же, есть способы…
И Рита попыталась применить один из известных ей способов превращения маленького и мягкого в большое и твердое. Но Знахарь резво вскочил с кровати и сказал:
– Еще раз говорю – я не сексмашина. Пойдем-ка лучше искупаемся. Здесь недалеко.
– А что! – Рита оживилась. – В воде тоже хорошо! Пошли.
Они быстро нацепили на себя минимум одежды и вышли из хижины.
В сотне метров от них, около самолета, спрятанного под маскировочной сетью, развлекались пьяные революционеры. Посмотрев на них, Знахарь хмыкнул и сказал:
– Вот, пожалуйста, – никарагуанские колхозники отдыхают после работы.
Рита посмотрела в ту сторону и, фыркнув, ответила:
– Колхозники… На кокаиновых просторах необъятной никарагуанщины…
– Началась страда! – подхватил Знахарь.
Они засмеялись и, обнявшись, скрылись в густой тени деревьев.
Из-за хижины беззвучно вышла Кончита и, глядя им вслед, задумчиво погладила рукоятку десантного тесака, висевшего на ее широком, потертом, как старое седло, ремне.
* * *
– Меня беспокоит только одно, – сказал я, поливая себя теплой водичкой, – как обеспечить одновременность двух сборищ. Одно там, в Калифорнии, другое – здесь, в Никарагуа.
Мы лежали голышом на плоской скале, которая возвышалась над уровнем воды сантиметров на десять. Скала была разогрета солнцем, как сковородка, и пришлось поливать ее водой, прежде чем улечься. Я устроился с краю и теперь имел возможность, протянув руку, зацепить немного воды и полить на себя.
– Полей на меня тоже, – попросила Рита, и я с огромным трудом выполнил ее наглое бессовестное требование.