– О, – Гарсия с готовностью кивнул, – буду рад этому небольшому уроку незнакомого языка.
Я несколько раз медленно повторил слово «знахарь», и Гарсия, внимательно выслушав меня, повторил:
– Знахар… Знахарь… Правильно?
– Абсолютно, – восхитился я, – надеюсь, ваше имя я произношу без досадных искажений?
– Без всяких! – Гарсия категорично повел ладонью.
Он говорил по-английски почти совершенно чисто, и иногда мне даже становилось завидно. Но что поделаешь, он жил в Америке значительно дольше, чем я, и этим объяснялось все.
Наконец вино было разлито, мы подняли стаканы, и Альвец сказал:
– Мне приятно, что двое таких уважаемых людей встретились в такой благоприятной обстановке, чтобы обсудить важные проблемы. Надеюсь, результатом этих переговоров станет полное согласие по основным вопросам.
Я посмотрел на него и спросил:
– А вы там, в училище, не на дипломата учились?
Альвец засмеялся и ответил:
– Ну что же… Не без этого, хотя и не в такой степени, чтобы рассчитывать на пост консула в какой-нибудь стране. Тут дело не в этом. Хочу обратить ваше внимание на то, что склонность к красноречию и витиеватости высказываний обычно несправедливо приписывают исключительно представителям азиатских народов. А Испания по этой части не уступает, между прочим, какой-нибудь Персии.
Гарсия, который с интересом слушал Альвеца, повернулся ко мне и сказал:
– Вы представляете, Знахарь, я зову этого образованного человека к себе уже не первый год. И он каждый раз отказывается, говоря, что дикая жизнь в сельве ему больше по душе, чем асфальтовые джунгли.
– Возможно, сеньор Альвец и прав, – дипломатично ответил я, – а вы не пробовали сделать ему предложение, от которого он не смог бы отказаться?
– Вы слышали, Альвец? – Гарсия выразительно кивнул в мою сторону, – сеньор Знахарь знает, что говорит. Может быть, мне последовать его совету?
– Тогда я навеки скроюсь в дебрях влажного тропического леса, а вы будете напрасно взывать ко мне, и только крики капуцинов и попугаев будут вам ответом.
– Вы поэт, Альвец, – вздохнул Гарсия, – Бог с вами, сидите в своих джунглях, а я уж буду бродить по другим джунглям, по каменным.
– Каждому свое, – кивнул Альвец, – итак, за согласие и мудрость!
Мы подняли стаканы и выпили.
Я знал, что разговор обязательно коснется самых что ни на есть щекотливых тем, ведь между нами шла война, и эта встреча была для меня сюрпризом, причем не очень приятным, но, с другой стороны, стрельба и взаимное уничтожение рядовых солдат были всего лишь событиями бизнеса, а вовсе не личных отношений.
Ничего личного, как говорится.