– Ну, оно уже холодное, конечно, а вообще это филе омара в соусе из дуриана и киви, и еще тут креветочные хвосты.
Знахарь с подозрением понюхал то, что лежало на подносе, и сказал:
– Киви – слышал. А что это за дуриан такой?
– Это, темный ты человек, такой ужасно вкусный экзотический плод, который покрыт шипами с палец, а пахнет, как десяток дохлых кошек в яме деревенского сортира.
– И ты хочешь меня этим накормить?
– Тот, кто хоть однажды попробует дуриан, в следующий раз, почуя его запах, бросится в ту сторону, перескакивая через заборы и пробивая стены.
– Ты уверена, что именно в ту сторону, а не в другую?
– Уверена. А тут, между прочим, он уже обработанный, так и продавался, специально для слабонервных, так что от того запаха ничего не осталось. Ты же вчера, когда я готовила, ничего не почувствовал?
– Ну, ничего, – неохотно признался Знахарь, продолжая рассматривать угощение, как свидетель на опознании трупа в морге.
– Вот и не выступай. Попробуй лучше.
Знахарь осторожно взял двумя пальцами кусок омара, стараясь, чтобы на нем было как можно меньше соуса и, зажмурившись, отправил его в рот. Жевнув пару раз, он удивленно открыл глаза и невнятно спросил:
– Как, ты говоришь, он называется?
– Ду-ри-ан, – по складам ответила Рита.
– Угу, – промычал Знахарь, пережевывая деликатес и протягивая руку за следующим куском.
– Вилку возьми, ты, уркаган блохастый! – возмутилась Рита, и Знахарь опасливо отдернул руку, зная, что она может ударить его чем попало.
– На! – Рита протянула ему тяжелую серебряную вилку с затейливым литьем на сабельной рукояти, и он, засучив рукава, набросился на еду.
– Оголодал, касатик, – окая, пропела Рита и, сев в кресло, присоединилась к Знахарю.
Некоторое время в комнате звучали только лязганье столовых приборов да негромкая музыка из телевизора. На экране аккуратно причесанный Стинг пел грустную песню о том, что русские тоже любят детей.
Через полчаса большое банкетное блюдо было совершенно пустым, а по обе стороны от стола можно было наблюдать две человеческие фигуры с заметно увеличившимися животами. Мужская фигура раскинулась на диване, а женская – в кресле. Некоторое время они не шевелились, потом мужчина с трудом приподнялся и, закурив сигарету, упал обратно на диван.
– А ничего этот твой дуремар, – слабым голосом сказал он.
– Дуриан, деревня… Да это только соус такой, а вообще там омары были и креветки, – ответила женщина, не открывая глаз.
– Вот я и говорю – ничего этот омар был… дуриановый…
– Сам ты дуриановый, – сказала женщина и медленно открыла посоловевшие от еды глаза.