- А ты? - прищурился Таранов. - Ты что же?
- Я? Я ничего не знал, но… как ты сказал давеча: а что это меняет? Ты только не подумай, что я пытаюсь оправдаться: того не знал, этого не знал… Я не оправдываюсь. На пару с Игорем Палычем мы эту кашу заварили. С самыми благими намерениями, кстати, но… не нами придумано: благими намерениями вымощена дорога в ад! Я не пытаюсь оправдаться, Иван Сергеич. Я не ищу сочувствия… какое, к черту, у тебя ко мне может быть сочувствие? Я даже не пытаюсь попросить у тебя прощения. Я в равной степени с Лидером несу ответственность за все, что произошло… за гибель Федора, за смерть Светланы…
- Ладно, - грубо оборвал Иван. - Не ной, полковник. Не пристало. Давай-ка выпьем…
Выпили. За окном шевелили листвой тополя, на клеенке кухонного стола стояла пуля… июньский вечер над Москвой был тих. Два очень усталых и немолодых уже мужика сидели в кухне запущенной двухкомнатной хрущобы. Горел закат в полнеба, и старенькие ходики с кукушкой отстукивали тик-так… тик-так…
- Спасибо, что Светлану похоронил, - сказал Таранов.
- Пустое, - ответил Кондратьев. - Чем еще могу тебе помочь?
- Не надо мне от тебя помощи, Председатель.
- Ну… ну тогда я пойду - полковник встал, протянул руку.
- Погоди, - сказал Иван. - Сядь. Кондратьев опустился на табуретку, Таранов спросил:
- Какие у тебя результаты по "Каравану", Председатель?
- Хреновые. Напортачили мы сильно.
- Ишь ты: хреновые, - Иван налил водки в стопки. Выпил, сморщился. - Поконкретней можешь?
- Зачем тебе это, Иван?
- Затем, что я привык дела доводить до конца.
- Я тоже, - отозвался Кондратьев. Таранов встал, налил воды из-под крана в чайник с синей потрескавшейся эмалью и поставил его на газ… водку закрыл пробкой и отодвинул в сторону.
- Рассказывай, Председатель, - сказал он. Свой рассказ полковник Кондратьев закончил час спустя. Давно догорел закат, на Москву опустилась ночь.
- Ну вот, - подвел итог полковник. - Теперь ты знаешь все или почти все. Генерала мы, конечно, из МВД вышвырнем. Кончилась его карьерка… А вот господина советника-координатора ты, Иван Сергеич, фактически спас. Теперь его ужучить нечем. Вот если бы мы пропустили тот груз на Запад… тогда - да. Тогда Гаврюшенко ушел бы не просто в отставку, а на этап. И господин советник вылетел бы из правительства с громким скандалом. Невзирая на его "вес".
- Спас, говоришь? - спросил Иван.
- Не обессудь, Иван, но, фактически, ты их спас. И что теперь делать - я просто не знаю.
Кондратьев сделал глоток остывшего чаю.
- Я знаю, - сказал Таранов.
- Иван Сергеич!