Никакого пистолета в сумочке, понятное дело, не было, но у Червонца не возникло ни малейшего сомнения в том, что Лина говорит совершенно серьезно. Кроме того, пистолет был для него совершенно обычным предметом, так что Червонец поверил Лине сразу.
- Ну, говори, - сказала Лина и сунула руку в сумочку.
Червонец внимательно проследил за ее движением, потом с трудом вздохнул и, поморщившись, сказал:
- Я продал медальон. Бабосы были нужны…
- Кому продал?
- Гвоздю. Он под Грыжей ходит.
Лина не совсем поняла насчет грыжи, но сказала:
- Под чем он ходит, меня не интересует. Где можно найти этого Гвоздя?
- В автоматах.
- В каких автоматах? - нахмурилась Лина. Она опять не поняла.
- Ну, это… В игральных. На Садовой и на Московском. Он только там и играет.
Червонец старался говорить четко, быстро и понятно, чтобы эта рыжая сучка поскорее оставила его в покое. Он и так-то чувствовал себя препогано, а тут еще живот прихватило, и он боялся, что обделается прямо при ней.
- Это… - он пошевелился, стараясь поплотнее зажать заднепроходное отверстие. - «Супер-джек» называются. Там игровые автоматы, и он играет. А у меня бабки кончились, я ему медальон и продал. А на следующий день говорю - продай обратно… А он… В общем, непонятка у нас вышла, и его братва меня… Сама видишь.
Червонец умолк, и Лина, внимательно посмотрев на него, поняла, что он не врет.
- А что, - Червонец закряхтел, с трудом сдерживая приступ поноса, - дорогая вещь, что ли?
Лина усмехнулась.
- Не твое дело, - ответила она.
- Сейчас я уйду, а ты останешься, - сказала Лина, и это было чистой правдой, - но сначала я кое-что сделаю.
И она, найдя в медицинском шкафчике большой моток бинта, быстро привязала к кровати руки и ноги Червонца.
Странно, но приготавливаясь к убийству, а именно так оно и было, она не чувствовала ни малейшего волнения. Все куда-то ушло, и теперь она, словно хлопотливый паук, пеленающий муху, по-деловому упаковывала свою жертву.
Червонец же расценил это как обычные меры предосторожности и подумал: «Давай, давай, сучка, старайся, потерпим. Потом меня все равно развяжут, и тогда…»
Он молчал, злобно глядя на Лину и только один раз, когда она небрежно отодвинула в сторону его запакованную в гипс сломанную руку, прохрипел:
- Ты, слышь… Ты поаккуратнее… Ты чо, думаешь, я тебя не найду? Ты смотри, это я сейчас не при козырях, а выйду отсюда…
В этот момент Лина затолкала ему в рот объемистый кляп, сделав его из того же бинта, и внимательно осмотрела дело рук своих. Червонец лежал, распятый на кровати, и был совершенно беззащитен.