Распроклятье! И в самом деле, все это напоминает вполне реальный дурдом!
Тамара разделась, выключила свет и, прихватив со стола бесценную миску, забралась в постель.
Ну, и что вы сегодня расскажете мне интересного, Толстая Задница и дядька Игнат?
Жизнь уперлась в тупик.
Разделилась на четыре четкие части, в которые, словно изюминки в пасхальный кулич, были вкраплены такие незначительные добавки, как прием незатейливой пищи три раза в день, походы в сортир (два раза в день), банные процедуры в тазике по воскресеньям и несколько слов, которыми Тамара иногда перебрасывалась со Светланой Петровной в те моменты, когда та приносила еду или конвоировала пленницу в туалет. Хотя обычно обходилось без этого — толстухе и девочке совершенно нечего было обсуждать. Что же касается дяди Игната, то за два месяца — октябрь и ноябрь — Тамара только слышала его голос через стену — при помощи своей незаменимой алюминиевой миски.
Четыре неравные части, на которые было разделено Тамарино существование:
Часть первая. Ночь. Самое счастливое время. Потому, что когда Тамара спала, ей снились сны, порой очень яркие, абсолютно неотличимые от реальности, и в этих снах удавалось на время вырваться из заключения.
Утреннее пробуждение всегда было самым кошмарным временем суток. Девочка, не зажигая свет, еще долго лежала в постели, складывая в памяти по осколочкам сны о нормальной человеческой жизни. Потом в замке поворачивался ключ, ярко вспыхивал свет, и в комнату тяжело вступала толстуха, чтобы забрать мисочку и через пять минут доставить в ней завтрак.
Часть вторая. Тамара уже давно пришла к осознанию того, что в настоящее время любая попытка подать о себе весть на волю обречена на провал и только усугубит вроде бы стабилизировавшееся положение. Из подслушанных разговоров девочка знала, что в ближайшие месяцы ей ничего не угрожает, а потому впереди большой запас времени, чтобы усыпить бдительность тюремщиков и вынудить их допустить ошибку. Вот этой ошибки и следовало дожидаться.
Часть третья. Где-то Тамара читала, что более или менее человеческий облик, который за три десятилетия на необитаемом острове сумел сохранить герой Даниеля Дефо, — это сказка. В отсутствие общения человек начинает стремительно разучиваться говорить приблизительно через два года. Кто-то раньше, кто-то позже, но подобная деградация неизбежна, если не позаботиться о том, чтобы предотвратить ее. Тамаре было, конечно, в миллион раз проще, чем матросу Секирку. Ежедневно она с помощью миски слушала телевизор и разговоры между толстухой и дядюшкой, иногда перебрасывалась парой фраз со Светланой Петровной. Но, все равно, каждый день подолгу тренировалась — разговаривала сама с собой, даже припомнила несколько скороговорок и быстро отточила произношение их до зеркального блеска. При этом лингвистические упражнения делались и на русском, и на английском.