Дядя Паша достал сигареты, закурил и, прищурившись от попавшего в глаз дыма, сказал:
– Ладно, ты не нервничай, успокойся. Как тебе известно, нужно исполнять не мертвую букву закона, а его живой дух. Так что никто тебя за дорогого тебе человека к ответу притягивать не будет, и мы тебе, конечно же, поможем, чем сможем. Давай, рассказывай дальше, что там у тебя.
Я облегченно вздохнул и заговорил снова:
– Я невыездной и, кроме того, в розыске. Короче говоря, нужно тихо сделать мне ксиву, чтобы я с твоими людьми поехал в Египет и забрал камни. Стилет предлагал мне послать туда его человека, но ты себе представляешь, сколько времени я проживу после того, как камни окажутся у него?
Дядя Паша фыркнул, а Соленый с Астраханом засмеялись.
– Вот именно, – сказал я, – так что Стилет пусть отдохнет. Кроме того, он не знает о том, что у меня похитили названого брата, и знать ему об этом совсем не обязательно. Так что, когда твой человек привезет камни сюда, половина – твоя. За это ты поможешь мне выдернуть из плена моего брата, а за него, между прочим, я готов отдать мой последний глаз. Вторую половину я пришлю в общак. И если все это выгорит, поставлю в церкви свечку величиной с телеграфный столб.
– Ты знаешь, Знахарь, я уже почти согласен. Только ты не сказал, на какую сумму там камней. Надо же знать, за что народ под пули полезет.
Я еще в Питере решил отдать на это дело самую жирную свою заначку и поэтому ответил:
– Камней там на тридцать миллионов.
– Тридцать миллионов – чего? – не понял, или сделал вид, что не понял, Соленый.
– Тридцать миллионов долларов, – раздельно произнес я, и он, откинувшись на спинку кресла, вытаращил глаза.
Астрахан тоже вылупился на меня, так его ударили эти три слова.
А Дядя Паша смотрел на меня и, казалось, хотел просверлить своим взглядом мой мозг до самого затылка.
Наконец он сильно потер лицо обеими руками и сказал:
– Н-да-а… Сильный куш.
Потом он повернулся к сидевшим слева от него Астрахану и Соленому и спросил:
– Ну, что скажете, уважаемые?
Соленый от возбуждения даже встал. Пройдясь по кабинету туда-сюда, он снова уселся в кресло, потом бросил на меня внимательный взгляд и сказал:
– А что тут говорить? Надо твоего человека из беды вынимать. Кто его забрал, чеченцы, что ли?
Я криво усмехнулся и ответил:
– Да нет, брат, не чеченцы. Чеченцы – это мелюзга. Тут дело пострашнее, и думать придется очень серьезно и очень быстро. А времени у нас – всего две недели.
– Ну это понятно. А кто его забрал-то, брата твоего?
– Есть такая организация, называется она… – и я сделал паузу.