— Однако на Антигоне…
— Но это чудо он сделал для других! Он бессознательно воспринял наши опасения и надежды, вот и все!
— Я слышу, — сказала она задумчиво, и, действительно, у меня было такое впечатление, что она слушала и воспринимала еще и другие голоса, кроме моего. — Конечно, если его звали другие, если он получал указание…
Неожиданно она посмотрела на часы, пожала плечами.
— Слишком поздно, — сказала она, — он в шахте, и никакая психическая помощь, никакая мысль не может дойти до него. Он будет дезинтегрирован на рассвете…
— Позовем на помощь Леса Кэррола!
— С Омикрона? Это немного далековато. К тому же Лес Кэррол на три четверти арктурианец, то есть ангел… Видели вы ангелов, какими бы совершенными они ни были, которые вмешиваются в земные дела? Они отступили в Содоме, потеряли драгоценное время при Мамбре, и только один из них был настоящим возлюбленным дочери Земли. Арктурианцы любят нас, но как общий тип. Так вот, этот единственный, который стал стражем Цецилии Метеллы, просто привел ее к самопожертвованию!.. Не смотрите на меня так, будто я сошла с ума, просто я слишком хорошо знаю историю Земли и даже ее легенды! Нет, Лес Кэррол слишком совестлив, чтобы нарушить какой-нибудь звездный закон; к тому же у нас больше нет времени!
— И что тогда?
— Тогда остается Ингмар Кэррол. В качестве обратного примера, он может все на Сигме — даже помиловать приговоренного к смерти.
Она встала, вся светясь каким-то сверхъестественным блеском.
— Я сейчас соберу ваших беспризорников, — сказала она. — Мы превратимся в батарею. Мы должны просто-напросто заставить Ингмара Кэррола спуститься в камеру Айрта. Какое бы бедное воображение у него ни было, я уверена, что он выкрутится.
Она уже выходила, когда я хотела ей крикнуть:
«Вызовите Талестру! Она самая могущественная…»
Она услышала меня, она повернулась ко мне ледяным профилем, как будто высеченным из нефрита, профилем бездны:
— Мы не можем вызвать Талестру. Я сожалею…
Гелико-амфибия скользнула над блестящей черной поверхностью, испещренной разноцветными лунами бассейнов. Дворцы Самарры возвышались по берегам канала-меж-двух-морей — драгоценные шкатулки, миражи из мрамора и мозаики. Ступени лестниц из розового турмалина уходили в воду. Валеран остановил дискоид, легко спрыгнул на причал, украшенный статуями химер, и подал руку Талестре.
— Я даже не знаю, почему согласилась следовать за вами, — сказала она не слишком любезно. — В этой толпе можно задохнуться… и все разглядывали нас как диковинку, как редких зверей.
— Поэтому мы и улетели.