– Как-то я встретил одного человека, он говорил, что способен не думать. Он был буддийским монахом. Он застыл, глаза подтверждали, что в его голове совершенно пусто. Я попробовал, это невозможно. Всегда о чем-нибудь думаешь. Хотя бы: «А, ну наконец-то я ни о чем не думаю».
Он смеется.
– Почему вы больше не работаете нейрохирургом в больнице Святой Маргариты? – спрашивает Исидор.
Моряк роняет трубку.
– О… О… Откуда вы знаете?
– Птичка на хвосте принесла, – загадочно отвечает журналист.
Лукреция радуется, что взяла с собой этого Шерлока Холмса от науки. Как все колдуны, он не раскрывает свою уловку, но ему нравится произведенный эффект; к тому же он понимает, что, рассекретив себя, потеряет преимущество.
– Вас ведь уволили, да?
– Нет. Это был нес… несчастный случай.
Взгляд моряка неожиданно мутнеет.
– Несчастный случай. Я оперировал мою мать, у нее был рак мозга.
– Вообще-то запрещено оперировать членов своей семьи, – припоминает Исидор.
Умберто снова овладевает собой.
– Да, но она не хотела, чтобы ее оперировал кто-либо другой.
Он сплевывает.
– Я не знаю, что произошло. Она впала в кому и больше не пришла в сознание.
Бывший нейрохирург снова сплевывает.
– Мозг – такая нежная штука, малейшее неправильное движение – и катастрофа. Не то что другие органы, где можно исправить ошибку. А мозг – один неточный миллиметр, и человек становится или калекой на всю жизнь, или сумасшедшим.
Он вытряхивает из трубки табак, постукивая ею о край руля, насыпает новый. Ему нелегко разжечь трубку на ветру, и он нервно встряхивает зажигалку.
– А потом я начал пить. Это было полным падением. У меня тряслись руки, и я решил больше не прикасаться к скальпелю. Я уволился. Хирург с трясущимися руками недееспособен, и из нейрохирурга я превратился в нищего пьяницу.
Они смотрели на остров Святой Маргариты, надвигающийся из-за горизонта. Рядом с приморскими соснами виднелись пальмы и эвкалиптовые деревья, которым нужен особенно мягкий климат этой части Лазурного Берега, чтобы чувствовать себя как в Африке.
– Естественно, что роботы заменят нас в операционных. У них, по крайней мере, никогда не дрожат руки. Кажется, сейчас начинают внедрять хирургов-роботов.
– Вы действительно были бродягой? – спрашивает Лукреция.
– Никто не поддержал меня. Я остался один. Собственное зловоние перестало смущать меня. Я жил на каннском пляже под покрывалом. И все свои веши держал в хозяйственной сумке, которую прятал в надежном месте в Круазет. Говорят, под солнцем нищета не так тяжела. Вздор!
Судно немного сбавило ход.
– И вдруг однажды кое-кто пришел. Кое-кто из больницы Святой Маргариты. Он сказал: «Возможно, я могу сделать тебе предложение. Как насчет того, чтобы совершать водные рейсы между больницей и каннским портом? Раньше мы пользовались услугами частного общества, а теперь хотим иметь собственную лодку. Ты сумеешь водить небольшое судно между Святой Маргаритой и портом?» Вот так нейрохирург и стал моряком.