Один только Мстислав Галицкий, подгадавший так, чтобы усесться рядом, казался таким же беззаботным, как и рязанский князь. Судя по всему, он ни на секунду не сомневался в победе русских ратников. Пока длился пир, он то и дело поглядывал на Константина с явным одобрением, с удовольствием похохатывал над его шутками и анекдотами, которые рязанский князь тоже аккуратно запустил в обиход, но, разумеется, из числа соответствующих времени.
Особенно ему понравилась история про Илью Муромца и побитых Змея Горыныча с Соловьем-разбойником. Дошел ее смысл до князя не сразу, и после заключительной фразы рассказчика: «И говорит тут Змей Горыныч Соловью-разбойнику: „Как трезвый – ну золото настоящее, а как напьется – дурак дураком“ – Мстислав с минуту еще напряженно думал. Константин с досадой решил уже было, что тот так и не въедет в суть хохмы, но тут Удатный расплылся в широкой улыбке и буквально взорвался от простодушного, по-детски искреннего смеха.
Поинтересовавшимся соседям галицкий князь самолично рассказывал о причине своего хохота и был очень доволен тем, что они тоже некоторое время озадаченно хлопали глазами, вникая в суть, и лишь после этого начинали смеяться.
Под конец пира Мстислав смотрел на рязанского князя настолько влюбленными глазами, что даже у его младшего зятя, почти всегда улыбчивого Даниила Романовича, слегка подпортилось настроение. О старшем зяте Ярославе и говорить было нечего – сидел чернее тучи.
А галицкий князь настолько простер свое благоволение на Константина, что даже намекнул:
– Не знаю, ведомо ли тебе, княже, что у меня три дочери имеются, из коих младшенькая лета через три-четыре заневестится.
Константин знал это и явный намек на княжну Елену понял прекрасно. Поначалу он попытался отделаться шуткой:
– А у меня как раз сыновцы неженатые имеются, – и кивнул на Ингваря с Давыдом.
Но Мстислав, решив, что рязанский князь не понял его, еще откровеннее заявил:
– Погодь о сыновцах-то думать. Тебе и самому лет-то всего ничего. Нешто естество мужское свово не требует?
– Естество-то требует, но ведь сдается мне, что с ней сейчас в ладушки сподручнее играть, нежели утехам любви предаваться. Увы, но староват я для нее.
Заметив, как тут же омрачилось лицо галицкого князя, Константин торопливым шепотом добавил:
– А главное – однолюб я, Мстислав Мстиславич. Ты уж прости меня, но сердцу не прикажешь. А кого я люблю, то тебе ведомо, – и с радостью заметил, как Удатный вновь посветлел.
– Это ты верно сказанул, Константин Володимерович. Вот только… – Мстислав, не договорив, бросил выразительный взгляд на Ярослава Всеволодовича.