«Вот только заражения крови мне не хватает для полного счастья, – усмехнулся Константин – Ну да ладно. Раз уж взялся…»
Он легонько провел пальцем по кремню, желая проверить, хороша ли заточка, и с удивлением обнаружил, что дело уже сделано и из широкого пореза нетерпеливо выглянули первые алые капли.
– Ну ничего себе, – пробормотал под нос и, с силой вдавливая окровавленную подушечку пальца в небольшой пустующий участок пергамента, решительно произнес:
– Беру!
И вновь совершенно неуместная мысль пришла ему в голову: «А ведь в этот момент в дебильной голливудской пародии на исторический фильм раздались бы громкие аплодисменты. Да-а. На самом деле, если бы сейчас кто-нибудь захлопал в ладоши, все остальные посмотрели бы на него, как на… Короче, нехорошо бы посмотрели. И чего это мне всякая ерунда в такие исторические моменты в голову лезет?» – удивился он и широким жестом пригласил всех в соседнюю гридницу, где длинный стол уже ломился от обилия яств и напитков.
Гости пили немного, зато вопросов задавали изрядно. Среди них из уст старого Анно прозвучал и тот самый, который задал еще накануне боярин Коловрат:
– Слыхал я, княже, что у тебя с епископом тоже уговор подписан. Ныне же вот еще и с нами. Оно бы все ничего, да разные они. Дабы один выполнить, надобно другой нарушить.
Старик уставился на Константина своими блекло-голубыми глазами, выгоревшими от долгой жизни, ожидая, что тот ответит.
Понять его тревогу и опасение было можно. Вопрос не в том, какой договор князь будет выполнять. Тут-то как раз все ясно. Плохо то, что один из них он все-таки порвет, и не так важно даже, какой именно. Сегодня он обманет твоего врага, а завтра?
Старики – не молодые. Как ни парадоксально звучит, но чем меньше остается человеку жить, тем больше он стремится заглянуть вперед, увидеть, что там вырисовывается.
А может, и нет в этом никакого парадокса? Человеку в годах и самому в скором времени предстоит дальняя дорога. Очень дальняя. В неведомое. Тут есть смысл подвести итоги, прикинуть, что ты оставишь людям и не помянут ли они тебя худым словом за то, что ты для них сотворил. И как знать, чем та злая речь откликнется на тебе, уже ушедшем.
Константин неторопливо отставил кубок с медом в сторону и почти дословно повторил сказанное Евпатию:
– Я свое слово завсегда держу, кому бы его ни дал. Однако ведомо мне, что рижский епископ сам его первым нарушит и моей вины в том не будет.
Лукавил, конечно, князь, говоря это. Так, самую малость, но грешил против истины. Просто так, ни с того ни с сего, да еще до прибытия подкрепления из Германии, Альберт нипочем не станет атаковать первым. Нужен был толчок, заманчивая сладкая морковка, которую иногда вывешивают на шесте перед мордой упрямого осла. Тот тянется к ней, глупый, и послушно идет вперед, жаждая похрумкать, а она все висит и висит, недосягаемая, игриво повиливая зеленым хвостиком.