– А если они все-таки уже перешли хребет? – усомнился Вячеслав.
– Тоже ничего страшного. В любом случае времени у нас куча. Дело в том, что они в этих степях целый год проведут. Помимо алан, точнее, ясов, они еще и половцев по степи гонять будут, а потом, зимой уже, набег на крымские города устроят.
– Наш пострел везде поспел, – хмыкнул воевода. – А там они чего забыли?
– Да то же самое, что и везде, – добычу. Потом, по весне, опять в степь вернутся.
– Я так понял, что весной излюбленная монгольская забава – это охота. Только вместо зайцев у них половцы.
– Правильно понял. Конечно, полк Стояна внесет кое-какие коррективы. К тому же в тот раз половцы поддались на татарские уговоры и предали алан, а теперь все будет по-другому.
– Почему? – не понял Вячеслав. – Ты воспитал своего шурина и он стал искренним и честным?
– Нет, я ему отправил письмо, где рассказал ему все его будущее, угаданное якобы моим прорицателем, а в конце добавил, что великий шаман уговорил судьбу и она может измениться, если сам Данило Кобякович поступит иначе и не станет предавать алан.
– Думаешь, послушается? – усомнился воевода.
– Шурин все-таки, – пожал плечами князь. – Тем более что у него должок передо мной за побитого Юрия Кончаковича. Словом, все эти коррективы тоже в нашу пользу, то есть еще больше задержат татар. К тому же надо дожидаться, пока хан Котян самолично приедет в Киев на поклон к русским князьям. И пока его там не будет, пытаться что-либо сделать глупо.
– А если они раньше…
– Никаких «если», – раздраженно перебил Константин. – Мы все спокойно успеем – и разобраться с Прибалтикой, и двинуться потом на юг. Напоминаю, что сейчас заканчивается лето шесть тысяч семьсот двадцать восьмое и с первого марта начнется двадцать девятое, то есть тысяча двести двадцать первый год. В прежней официальной истории битва на Калке произошла тридцать первого мая, но по одним летописям – в двадцать третьем году, а по другим – в двадцать четвертом. Причем последняя дата указана в подавляющем большинстве летописей.
– А на другие годы они не ссылаются? Например, на двадцать второй? – хмуро осведомился Вячеслав.
– На другие годы они ссылаются, но никак не на двадцать второй. В Густинской и Никоновской говорится, что это случилось в двадцать пятом, а в Рогожинской и вовсе указан двадцать шестой. Разумеется, мы будем отталкиваться от самого раннего года, – успокоил он друга.
– И на том спасибо, хотя я все равно бы погодил с Прибалтикой. Ну, чего нам распыляться? Горит она, что ли? Опять же сам говорил: второй фронт, римский папа… Оно нам надо? Или ты решил угодить новоявленному царю и начать его правление с победоносной войны? – не удержался он от подковырки. – Кстати, а какого черта ты здесь, в Рязани, а не на коронации своего разлюбезного галицкого князя? Или она уже успешно завершилась и Мстислав I уселся на престол?