– Да ну, это ты глупость какую-то сказанул, голуба моя. Какую по счету чару-то пьешь? Никак девятую? – догадался Гордей Аверкич. – Тогда все ясно.
– Ну и что же, что девятую, – заплетающимся языком произнес Петер. – Вот ни на столечко я тебе не солгал.
– Ну да, ну да, – хмыкнул переяславский купец. – Тоже, поди, измыслил кто-то лжу несусветную на человека, а ты разносишь, как сорока, – попрекнул он своего собутыльника.
– Я лгу?! – пьяно возмутился тот и в своем праведном негодовании даже попытался подняться.
Тяжело опираясь на руки, он уже почти встал, но, не удержавшись, снова плюхнулся на лавку. Вторая попытка оказалась более успешной. Сурово зависнув над Гордеем Аверкичем, Петер склонился поближе к русскому купцу и выдохнул:
– Да если хочешь знать, то князь Константин даже имел приватную беседу в самой Риге с рижским епископом Альбертом, а до того еще и в Кукейносе. А ты думаешь, отчего это вся эта земля пред ним склонилась ниц – от его войска, что ли? Да против немецкого рыцаря никто не устоит. Это Гонорий III повелел, чтобы крестоносцы поддались Константину. Твой князь получит царскую корону, как и договорено было в Киеве. Видишь, как наш папа мудр? Он Константину отдал каких-то эстов с ливами, а Константин взамен положит к его ногам всю Русь и туфлю его поцелует.
– Ты чего несешь-то, окстись! – возмутился Гордей, пытаясь усадить немецкого купца на место, но тот упрямо сопротивлялся, продолжая бормотать:
– И ничего я не несу. Они уже почти обо всем договорились. Я сам видел письмо, которое он передал епископу Альберту для римского папы, и сам отвозил его в Любек, а там передал его торговцу из Пизы, который как раз ехал в Рим. Я тебе больше скажу, – совсем разбушевался Петер. – Гонорий III не только получил свиток от вашего князя, но и давным-давно написал ему ответ и даже прислал его со специальным монахом.
– Ну-у, это ты уж вообще сказанул, – хитро улыбнулся переяславский купец, который минуту назад принял какое-то важное решение и уже не пытался утихомирить пьяного, а, напротив, старался раззадорить его на еще большую откровенность. – Монаха сюда зачем-то приплел и думаешь, что я тебе поверю? А имя-то хоть есть у твоего монаха?
– А чего тут не верить. И имя у него есть, и грамотка у него есть. У него все есть. Почтенный фра Люченцо из доминиканского монастыря в Пизе. А не веришь, сам на Гору сходи да посмотри. Он уже второй день у княжьего терема топчется и все никак не может передать Константину эту грамотку. Ну, ту, что от папы Гонория. Зябнет, бедолага. Каждый раз с красным носом возвращается.