у Вячко и вправду не ахти, но пусть князь не сокрушается. Он, Даниил, обязуется после первого же набега литовцев на земли Кукейноса с лихвой возместить все княжеские потери.
Вот тут-то и не удержался Вячко да сказал ему в глаза все, что думал. И о племени их проклятом, и о совести, но больше всего Даниил скривился, когда князь заявил, что теперь понимает, почему они язычников могут крестить только силой.
– Глядя на таких служителей божьих, начинаешь догадываться, в чьем обличье дьявол по белу свету бродит, – бросил он в запале.
Хорошо хоть, что со свиньями их не сравнил. Да и то не потому, что сдержался, а просто в горячке выскочило из головы. Опять же, если подумать, то даже хорошо, что не сравнил. Негоже свиней оскорблять, ставя их на одну доску с этими. С хавроний-то вреда нет, одна польза. Опять же они – твари божьи, а эти чьи – неведомо. Скорее всего, просто… твари.
Сосед князя[13] помрачнел, но сдержать себя сумел. За плечами фон Леневардена было уже немало боев с тех пор, как он в лето тысяча двухсотое от рождества Христова вместе с несколькими сотнями других рыцарей высадился в Динаминде.
За шесть годков, которые он здесь провел, Даниил привык сдерживать себя, не поддаваться первым чувствам. Потому и оставался до сих пор в живых, да не просто в живых – одним из первых получил лен[14] от рижского епископа.
– Я понял тебя, княже, – холодно глядя на Вячко светло-голубыми льдистыми глазами, ответил он. – Больше в этом селении, – сделал рыцарь особый упор на последние слова, – мои люди не тронут ни одного серва.
Через сутки он внезапно напал ночью на Кукейнос и, еще более надменно возвышаясь над Вячко, заключенным в оковы, не без иронии заявил:
– Я сдержал слово. С того дня никто из моих рыцарей не тронул ни одной девки. Зачем нам навозницы? У тебя в Кукейносе бабы куда чище.
– Да у меня и в том селе народ намного чище твоих свиней, которых ты называешь рыцарями, – гордо выпрямился Вячко, с ненавистью глядя на немецкого рыцаря.
Фон Леневарден умел сдерживаться, но только тогда, когда его к этому вынуждали обстоятельства. Сейчас нужды в этом не было, и потому через секунду после дерзкого ответа русский князь уже валялся на полу, сбитый с ног могучим ударом Даниила.
Впрочем, пленение Вячко длилось недолго. Едва узнав о случившимся, епископ Альберт прислал гонца со строгим повелением немедленно освободить из оков и князя, и всех жителей, да не просто освободить, а вернуть город и все имущество.
С последним фон Леневарден расставался неохотнее всего. Однако пришлось подчиниться, а князя самолично привезти в Ригу.