Водяные и болотный черт рассчитали так, чтобы переплыть озеро и выйти к спорткомплексу ночью, ближе к рассвету. По дороге они сделали крюк и навестили рыбный пруд, в котором какой-то бывший мелиоратор растил карпов. Они хотели учинить пакость человеку, наворовав у него рыбы, но воровство не состоялось – дом мелиоратора стоял заколоченный, хозяин с семьей уехал, но взять с собой карпов не сумел – вот они и остались в воде.
– А что я говорил?! – воспрял духом Афоня. – Вот она, демелиорация! Сперва мелиораторов под корень изведем, потом болота восстановятся! Теперь очень важно, чтобы весь мир признал факт незаконной мелиорации болотных земель, а тогда…
Заткнулся он потому, что Антип дал подзатыльника, а Янка при этом еше и покрутил пальцем у виска.
Они сняли полиэтилен с теплички, навалили карпов, связали узел и поволокли его к озеру. Тут встали перед нелегкой задачей.
В доброе старое время Антип взвалил бы этот узел на плечо и прошагал озеро по дну, теперь приходилось плыть по самой поверхности, а рыбы-то набрали пуда полтора, не меньше…
– Жаль, Коську дома оставили, – сказал Янка, имея в виду не самого Коську, а его атлас автомобильных дорог, с которым юный водяной не расставался. – Посмотрели бы на карту, поняли бы – могла сюда прийти соленая вода, или еще нет.
– Я тебе и без карты скажу – тут вода покамест пресная, – Афоня потрогал эту самую воду ногой, но губами – не рискнул. – Отсюда до побережья болот, кажется, нет.
– Это озеро с рекой соединяется, еще змей знает когда мелиораторы протоку прокопали, – напомнил Антип. – А если соленую воду нагнало в речное устье, то она и в озеро попала.
Насчет мелиораторов он был неправ – озеро с рекой соединили еще тогда, когда и слова-то «мелиорация» еще не придумали, аж в тринадцатом веке, а сделали это монахи цистерцианского монастыря, и они же поставили там мельницу. Но как водяные, так и болотные черти совершенно не интересовались историей, они даже смутно представляли, что было два поколения назад. Антип – тот вообще не понимал, зачем загружать единственную голову лишними вещами, а те, кто был соображением поживей, придумывали что-то свое – вроде как Коська сочинил свою личную Антарктиду с ледяными-водяными.
Еще какое-то время путешественники уныло совещались – пробовать воду, а потом кашлять и перхать, держась за горло, не хотелось никому. Наконец Янка, встав на четвереньки, тщательно внюхался.
– Ну, что?
– Соленая…
Плыли так, как плавают плохо умеющие это делать люди, – выставив из воды головы как можно выше, две – кудлатые, одну – рогатую. Хорошо хоть, никто из своих не видел, позору бы надолго хватило. Да еще сперли дверь с сарая и такой плот изготовили – срам смотреть. Даже всю рыбу на него погрузить не удалось, с треть оставили. Сказал бы кто год назад, что водяным и болотным чертям придется мастерить плоты, – долгонько бы смеялись…