* * *
Брак в эту эпоху облекается лишь в две формы, и обе они крайние.
Гордая наследница лена, приносящая с собой в брак троны или большие владения, какая-нибудь Элеонора Гиенская, имеет на глазах у мужа свой штат любовников и мало стесняется. Оставим в стороне романы и поэмы. Бросим лишь взгляд на действительность, прогрессирующую вплоть до разнузданной чувственности дочерей Филиппа Красивого, до жестокой Изабеллы, рукой своих любовников посадившей на кол Эдуарда II. Бесстыдная дерзость феодалки обнаруживается поистине дьявольски в гордом чепчике с двумя рогами и в других наглых модах.
Однако в этот век, когда классы начали немного смешиваться, женщина низшего происхождения, вышедшая замуж за барона, должна бояться самых суровых испытаний. Об этом красноречиво повествует правдивая история Гризельды, кроткой, нежной и терпеливой. Я убежден: историческая сказка о Синей Бороде является народной редакцией этой истории. Если феодал убивает и так часто меняет своих жен, то только потому, что они его вассалки. Он совершенно иначе считался бы с дочерью или сестрой барона, который мог бы ему отомстить. Если подобная корректура основательна, то нужно думать, что сказка эта относится к XIV в. и не восходит к более ранним векам, когда феодал не осмелился бы взять жену ниже его в социальном отношении.
В трогательной новелле о Гризельде заслуживает внимания то обстоятельство, что во всех своих испытаниях героиня не опирается, по-видимому, ни на благочестие, ни на другую любовь. Она, без всякого сомнения, верная, чистая и целомудренная жена. Ей в голову не приходит искать утешение в другой страсти.
Из этих двух женщин феодальной эпохи — Наследницы и Гризельды только первая имеет своих cavalieri serventi, только она председательствует на «дворах любви», только она покровительствует низкорожденным любовникам, ободряет их, только она (как Элеонора) провозгласит формулу, тогда ставшую классической: «Между супругами любовь невозможна.
Отсюда скрытая, но пламенная и страстная надежда зарождается не в одном юном сердце. Хотя бы ценою союза с дьяволом молодой человек хочет, очертя голову, броситься в водоворот любовных приключений. В столь крепко построенном феодальном замке Сатане открывается дверь. Имеет ли такая опасная игра какие-нибудь шансы? Нет, отвечает благоразумие. А если Сатана ответит: «Да!?
Необходимо вспомнить, какие грани возводила даже среди знати феодальная гордость. Слова обманчивы. Между рыцарем и рыцарем большое расстояние.
Рыцарь-знаменосец, сеньор, приводивший королю целую армию вассалов, оглядывал с величайшим презрением сидевших за его длинным столом бедных, безземельных рыцарей (самое смертельное оскорбление в глазах средних веков, вспомним Иоанна Безземельного). С каким же презрением должен был он относиться к простым слугам, оруженосцам, пажам и т. д., которых он кормил остатками со своего стола! Сидя на самом низу стола, близко у выхода, они слизывали блюда, часто пустые, посылаемые им гостями, сидевшими наверху, у очага. Благородному сеньору и в голову не приходило, что сидевшие там, внизу, люди могли осмелиться поднять глаза на прекрасную хозяйку, на гордую наследницу лена, восседавшую около его матери. Прекрасно мирясь с любовью какого-нибудь иностранца, официального кавалера дамы, носившего ее цвета, он жестоко наказал бы дерзость того из слуг, который отважился бы взглянуть так высоко. Вот истинный смысл бешеной ревности сира дю Файеля, смертельно оскорбленного не тем, что у жены имелся любовник, а тем, что этим любовником был один из его слуг, дворецкий (простой сторож) его замка Куси.