Среди одержимых находилась и девушка лет 20–25, считавшаяся избранницей Ромильона, мастерица в словопрениях, протестантка по рождению, попавшая сиротой в руки протестанта, принявшего, как и она, католицизм. Имя ее — Луиза Капо — указывает на плебейское происхождение. Это была девушка, одаренная удивительным умом и огромной страстью. Прибавьте к этим качествам еще замечательную силу. В продолжение трех месяцев она выносила не только обуревавший ее адский вихрь, но и отчаянную борьбу, которая сломила бы сильнейшего мужчину в какую-нибудь неделю.
Она заявляла, что у нее три дьявола: Веррин, добрый дьявол-католик, непостоянный, один из демонов воздуха; Левиафан, дьявол недобрый, спорщик и протестант. Наконец, третий, по ее признанию, был дьяволом нецеломудрия. Она забыла упомянуть о четвертом: о дьяволе ревности.
Луиза страшно ненавидела маленькую блондинку, привилегированную, гордую, знатную барышню… Последняя во время одного припадка рассказала, что была на шабаше, была там царицей, что ей были оказаны всякие почести и что она отдалась князю… «Какому князю?» — «Луи Гоффриди, князю магов».
Луиза, для которой это откровение было подобно кинжалу, вонзенному в ее грудь, была слишком взбешена, чтобы сомневаться. Обезумев, она поверила безумной, чтобы погубить ее. Ее дьявола поддержали дьяволы всех остальных ревнивиц. Все громко говорили о том, что Гоффриди в самом деле — царь колдунов. Всюду разнесся слух, что найдена удивительная добыча, что объявился священник — царь всех магов, князь колдовства. Такую диадему из железа и огня надели эти женщины-дьяволицы на его голову.
Все растерялись, растерялся и старик Ромильон. Из ненависти ли к Гоффриди, из страха ли перед инквизицией он изъял дело из рук епископа и отправил обеих одержимых, Луизу и Мадлену, в монастырь Сен-Бом, игуменом которого состоял доминиканец отец Микаэлис, папский инквизитор в папских владениях в Авиньоне, заявлявший, что он инквизитор всего Прованса. Речь шла исключительно об изгнании демона из одержимых. Но так как обе девушки обвиняли Гоффриди, то это значило отдать его в руки инквизиции.
Микаэлис должен был провозглашать проповеди перед парламентом Экса в дни рождественского поста. Он понял, что может выдвинуться на этой драматической истории, и взялся за нее с увлечением, с каким наши адвокаты выступают в драматических уголовных процессах.
Что особенно интересно в таких делах, так это то, что драму разыгрывали в период между Рождеством и Великим постом, а сжигали только на Страстной Неделе, накануне Светлого Праздника Воскресенья. Микаэлис приберег себя для последнего акта, поручив главную часть дела фламандскому доминиканцу, доктору Домпту, прибывшему из Лувена, уже занимавшемуся изгнанием бесов и считавшемуся знатоком в таких глупостях.