Лучшее, что фламандец мог сделать, — это ничего не делать. В лице Луизы ему дали страшного союзника, втрое более рьяного, нежели сама инквизиция, беспредельно яростного, обладавшего зажигательным, странным, порой вычурным красноречием, заставлявшего, однако, трепетать и содрогаться. То был настоящий адский факел.
Дело свелось к поединку между обоими дьяволами, между Луизой и Мадленой, на глазах народа.
Простодушные люди, паломничавшие в Сен-Бом, например серебряник и суконщик из Труа в Шампани, были в восторге при виде того, как дьявол Луизы расправлялся с остальными дьяволами и трепал магов. Они плакали от радости и уходили, благодаря Бога.
Даже в тяжеловесной редакции протокола, составленного фламандцем, страшно читать этот неравный бой: каждый день Луиза, более зрелая и сильная, крепкая провансалка, истая дочь каменистого Кро, мучает, истязает и безжалостно уничтожает свою жертву, юную, почти ребенка, истерзанную болезнью, потерявшую голову от любви и стыда, подверженную припадкам эпилепсии.
Книга фламандца с прибавлениями Микаэлиса, всего четыреста страниц, представляет собой краткое извлечение из массы инвектив, оскорблений и угроз, извергаемых в продолжение пяти месяцев Луизой, а также из ее проповедей, так как она проповедовала на всевозможные темы — о таинствах, о близком пришествии антихриста, о слабости женщин и т. д. Потом в угоду своим дьяволам она возвращалась к бешеным нападкам и дважды в день, без передышки, принималась за свои экзекуции над девочкой, ни на мгновение не прерывая страшного потока слов, пока та, разбитая, «стоя одной ногой уже в аду», по ее собственному выражению, не падала в судорогах, без чувств, ударяясь о плиты пола коленями, телом и головой.
Луиза, надо признаться, сама до известной степени сумасшедшая. Никакая мошенница не сумела бы так долго выдержать своей роли. Тем не менее ревность позволяет ей со страшной проницательностью найти те места, где она может истерзать сердце, вонзить иголки в тело страдалицы.
Все вывернуто наизнанку. Одержимая дьяволами Луиза приобщается к святым тайнам, когда ей угодно. Она распекает представителей высшего общества. Почтенная Катарина де Франс, первая урсулинка, приходит посмотреть на это чудо и сейчас же изобличает ее во лжи и глупости. А та нагло отделывается словами: «Дьявол — отец лжи».
Присутствующий при этой сцене францисканский монах и подхватывает ее ответ. «Ты, стало быть, лжешь!» — заявляет он. И, обращаясь к заклинателям, он требует: — Почему вы не заставите замолчать эту женщину?» В пример он приводит историю некоей Марты, мнимой парижской одержимой. Вместо ответа ей позволяют в его присутствии приобщаться святых тайн. Дьявол, причащающийся, дьявол, воспринимающий тело Господа! Бедняк ошеломлен. Он смиряется перед инквизицией. Он имеет дело со слишком сильным противником и умолкает.