Микаэлис не только не хотел слушать своего фламандца, слугу Луизы, но и запер перед ним дверь, когда тот хотел войти в малый совет членов парламента. При первом слове Луизы один из пришедших капуцинов воскликнул: «Молчи, проклятый дьявол».
Между тем Гоффриди прибыл в Сен-Бом, где играл жалкую роль. Человек не глупый, но слабый и виновный, он слишком хорошо предугадывал конец подобной трагедии и лицом к лицу со страшной катастрофой видел себя покинутым, преданным девочкой, которую любил. Он сам махнул на себя рукой, и во время очной ставки с Луизой последняя выступала как судья, как один из древних судей церкви, жестоких и хитроумных схоластов. Она задавала ему вопросы вероучения, и на все он отвечал: да, соглашаясь даже с самыми спорными положениями, например, что «слову и клятве дьявола можно по справедливости поверить».
Это продолжалось неделю (с 1 по 8 января). Марсельское духовенство потребовало выдачи Гоффриди. Его друзья, капуцины, заявили, что посетили его комнату и не нашли в ней никаких следов колдовства. Четверо марсельских каноников явились за ним, чтобы отвести домой. Положение Гоффриди было неважным, но и шансы его противников были невысоки. Даже оба инквизитора, Микаэлис и фламандец, находились в постыдном разногласии. Пристрастное отношение последнего к Луизе, а первого — к Мадлене не ограничилось словами, а перешло к явному насилию. Фламандец, записавший весь хаос обвинений, проповедей и откровений, продиктованных дьяволом устами Луизы, доказывал, что все это слова божьи, и не хотел, чтобы их касались. Обнаруживая большое недоверие к своему начальнику Микаэлису, он боялся, что тот в интересах Мадлены подделает эти бумаги, чтобы погубить Луизу. Он завладел ими, заперся в своей комнате и выдержал целую осаду. Микаэлис, на стороне которого стояли члены парламента, мог взять рукописи только после того, как именем короля насильственно взломал дверь.
Луиза, никого и ничего не боявшаяся, решила королю противопоставить папу. Фламандец апеллировал против Микаэлиса к папскому легату в Авиньон. Однако благоразумный папский двор пришел в ужас, узнав, что один инквизитор обвиняет другого. Он не поддержал фламандца, и последнему пришлось подчиниться. Чтобы заставить его молчать, Микаэлис вернул ему бумаги.
Протоколы Микаэлиса, плоские и не выдерживающие никакого сравнения с рукописью фламандца, посвящены одной только Мадлене. Ее успокаивают музыкой. Добросовестнейшим образом отмечается, ела ли она или нет. Ею много занимаются и порой совершенно неумело. Ей предлагают странные вопросы о колдуне, о тех местах на его теле, которые могли быть отмечены печатью дьявола; ее также осмотрели.