Ольга узнала Полякова, что стало понятно по встревоженному блеску ее глаз, но не поздоровалась и вообще сделала вид, что в жизни его не видела.
Поляков отвел взгляд.
Вид девушки был ему неприятен. Почему-то с Ольгой для него были связаны самые трагические мгновения жизни: убийство Русанова, гибель Лизы, потом Охтина… Что за роковая роль отведена ей в судьбе Полякова?
Он хотел уйти, чтобы снова не встретиться с ней, но тут Ольга вышла из кабинета, волоча какой-то неудобный ящик. Поляков понял, что она приезжала из своего госпиталя за кровью, необходимой для операций. Ящик был настолько тяжел, что тонкая фигура Ольги гнулась на сторону. В первый раз Поляков заметил, что у нее покатые плечи, как на старинных картинах. Ему казалось, что женщин с покатыми плечами уже и на свете не осталось. «Ликвидированы как класс!» Ну, может, эта – последняя?
В общем-то, Поляков не отличался особой галантностью, да и голова все еще кружилась, однако сейчас его словно сорвало с лавки, на которой он сидел.
Выхватил у Ольги ящик, поволок.
Зачем? Ему-то какое дело, тяжело ей или нет?!
Но раз взялся за гуж, волоки теперь неподъемный сундук с красным крестом на крышке!
Идя рядом с Ольгой, Поляков ощущал ее страх. И вдруг пришел в бешенство.
Да что он ей сделал, этой Аксаковой, чтобы так трястись? Он дважды выручил ее, вот и все. Выручил из очень непростых ситуаций. Теперь вот сундук несет… Она же дрожит так, будто идет рядом с каким-то палачом. Почему она боится? Она ведь не может знать о том, почему и как погиб ее дядя!
Может быть, она тоже больше доверяет чувствам, так же как и он? Эфемерным чувствам, а не конкретному знанию?
От последней мысли Полякову стало вовсе тошно. Вдобавок он чувствовал себя хуже и хуже. Ящик оказался слишком тяжел. Слишком много крови он сдал, вот что.
«Не хлопнуться бы в обморок, – подумал мрачно. – А то паду к ее ногам…»
Попытка пошутить не удалась. Дурацкая была попытка!
Наконец какой-то рыжеватый малый забрал у Полякова жуткий сундук. Им оказался шофер госпитальной машины. Он тоже был перепуган до дрожи, но его панический вид Полякова не раздражал, а только смешил. Стоило же взглянуть на бледное лицо Ольги, как он разозлился еще сильней.
Черт, да почему он чувствует себя виноватым перед ней? Почему оправдывается?
Они стояли и говорили, говорили о каких-то глупостях, как вдруг Полякова осенило. А что, если привлечь Ольгу к выявлению личности Контролера? Для начала уговорить хотя бы временно устроиться в приемный покой пятой больницы. С ее госпитальным начальством дело уладится легко: в конце концов, именно Поляков когда-то, еще в 38-м году, приказал – именно приказал! – взять на работу Ольгу Аксакову, упомянув, что в Советской стране ни сын за отца, ни дочь за мать не отвечает.