«Да, эта женщина уж точно не дала бы нам лошадей! – размышляла Ольга. – И если мы тут застрянем, она будет первая среди тех, кто донесет на нас немцам. Бедную Светлану Федоровну небось собственноручно приволочет на расстрел, а то и сама вилами прошьет. За что, почему такая ненависть? Что ж ей в жизни сделали?»
Удивительно: никогда эти вопросы – за что и почему – не занимали ее так, как в последние дни. Прежде она воспринимала мир как некую данность, не слишком-то жалуясь на его явную к ней несправедливость. Дядя умер в тюрьме, мама в заключении – за что, почему? Ну, такое время… Надо терпеть. А что делать?
Но теперь Ольге постепенно становилось ясно, что объективное понятие «время» имеет, конечно, отношение к судьбам людей, но еще сильнее на них влияют категории, выражаясь языком философии, субъективные. Проще сказать, отношения людей друг с другом. Любовь, ненависть. Желание отомстить. Жадность. Зависть. Взаимные обиды. Мечты сбывшиеся и в основном несбывшиеся… Может быть, эти мысли были не вполне в русле марксистско-ленинской философии, но Ольга теперь точно поняла – для людей имеет значение одно: кто что мне сделал. Добро – отвечу добром. Зло – отвечу злом. И никто мне не помешает!
И Коровьей Смерти, и Казбегову, и Варваре Савельевне огромное зло причинили «красные». В их глазах олицетворением «красных» были все раненые, спасенные ими с тонущего парохода. Поразительно, конечно, – сначала спасли, а теперь…
Поразмыслив, Ольга и этому нашла объяснение: спасали потому, что немцы были тогда далеко. Тогда еще в здешних местах была Советская власть. В любую минуту мог нагрянуть какой-нибудь «зараза-уполномоченный» или прошел бы через село полк красноармейцев. Но с той минуты, как жители Мазуровки узнали, что находятся фактически в немецкой блокаде, что могут безнаказанно свершить месть тем, кто некогда гнобил их именем Советской власти, они разительно изменились! Милосердие, жалость – куда они делись? Такая естественная черта женщин… Теперь хозяйки не ухаживали за ранеными, многие вообще вынесли беспомощных «постояльцев» из домов, ну, спасибо, хоть не за ворота выволокли, не на голую землю кинули, а разместили в сараюшках, на соломе. Их почти не кормили, и сестры сбились с ног, готовя какую-нибудь еду из жалких подачек, которые еще удавалось выпросить… Варвара Савельевна, Василина да Фрося-телефонистка – вот все те, кто не жалея давал продукты раненым и медперсоналу. Но ухаживать за кем-то, кроме Петра, готовить для кого-то, кроме него и Ольги, Варвара Савельевна отказывалась.